взъерошенный ворон с криком «Вор! Вор!!!».
Ей не требовалось ни объяснений, ни времени, чтобы понять, что случилось. Она мгновенно схватила метлу и, на бегу оседлав ее, устремилась в сад, где уже разгоралась схватка между котом и огромной золотой птицей.
В воздухе пахло паленым. Во все стороны летели черная шерсть и золотистые перья, которые, стоило им коснуться земли, таяли, словно искры от огня. Вот и попробуй, поймай свою удачу!
Кот, увеличившийся в размерах и принявший облик страшный и опасный, с прыжка нападал, выпускал острые когти в попытках оцарапать противницу, шипел и скалился, обнажая длинные белые клыки и стараясь вцепиться в птичью плоть. Птица же изворачивалась, взлетала, хлопала большими сильными крыльями и била хвостом, отгоняя от себя хищника, вертела длинной шеей, пыталась выклевать ему глаза и даже прищемила клювом кошачье ухо, порвав его, отчего кот зарычал и отскочил, отбросив от себя пернатую тварь.
Одного взгляда на это существо хватило Яге, чтобы понять и поверить в то, что перед ней действительно Жар-Птица. Вот уж везение так везение!
Она была ростом почти с человека. Распущенный опахалом хвост не уступал в величине и великолепии павлиньему. Крылья были под стать ему – искрящиеся красотой, большие и мощные, словно драконьи. Шея длинная, тонкая и гибкая, не в пример коротким крепким ногам с загнутыми когтями на пальцах, голова небольшая, вытянутая, как яйцо, и увенчанная высоким хохолком будто короной, клюв маленький, плавной дугой уходящий вниз, из которого, извиваясь, в гневе выпускался наружу похожий на змеиный, раздвоенный язык.
Все ее оперение переливалось золотом и серебром так ярко, что глаза непроизвольно щурились, как при взгляде на солнце, чьи лучи отражались от птицы, словно от зеркала.
Когда Жар-Птица замешкалась, отброшенная котом на землю и не успевшая подняться, к ней подлетела Яга и резко схватила ее за шею голой рукой.
– Попалась, воровка! – выкрикнула она и застыла с вытаращенными глазами.
Невозможно было передать словами, какую боль она испытала, прикоснувшись к птице. Руку обожгло жаром так, словно ведьма сунула ее в огонь или взялась за раскаленный уголь, казалось, она и впрямь вот-вот вспыхнет. Яга лишь напряженно сжала зубы, но свою добычу не отпустила.
Птица затрепыхалась, пытаясь вырваться, и все норовила клюнуть держащую ее руку, но не могла дотянуться, так как та сжимала ее прямо под клювом. Пернатая пленница только выпускала свой вертлявый язык, который если и мог навредить, то не сильнее того ожога, что уже расползался по руке Яги. Поняв, что все ее попытки тщетны, птица зашипела женским голосом:
– Давай! Убей меня или сгоришь заживо!
Ведьма от удивления наклонила на бок голову и приоткрыла рот.
– Что, говорящих птиц не видела? – продолжала плеваться словами, словно ядом, Жар-Птица.
Яга посмотрела ей в глаза – живые, разумные, человеческие,
