не потому, что работа была такая уж тяжелая. Тяжелы были хозяйские кулаки, которые он то и дело пускал в ход при возникновении малейшей ассоциации с его чудовищным детством.
Трое отдыхавших, дабы не ярить Сергея сверх меры своим коллективным присутствием, отлеживались в отведенном для них флигельке. Лежали молча, лишь изредка постанывая. Поскольку по настоянию хозяина и по добровольному согласию у прислужников были ампутированы языки. Не из опасения, что регулярно избиваемые люди могли кому-либо проговориться о своей тяжелой участи, которая никак не сообразуется с рядом положений Уголовного кодекса Российской Федерации. И повара, и шофер, и горничные, и охранники прекрасно все знали. Да и от нечастых гостей Сергей ничего не скрывал. Просто данная операция исключала возможность случайного произнесения кем-нибудь из этой четверки фразы «Твари, подъем!» В этом случае Сергей не сдержался бы и убил несчастного. Но к этому он не стремился, хоть и не был ограничен в действиях на территории собственной усадьбы.
Конечно, Сергей избивал своих «отцов родных», что называется, от чистого сердца. То есть пребывая в состоянии аффекта, а не руководствуясь холодным и расчетливым рассудком, бездушным и потому наиболее опасным для жертв возведенного в систему насилия. Пользовался он лишь кулаками да каминной кочергой, не запрещая при этом несчастным пассивно защищать жизненно важные органы ладонями, локтями и предплечьями. Правила, которые сформулировал Сергей, были достаточно гуманны: если меня не убил и не изуродовал отец, то и с ними следует поступать точно так же.
У наивного читателя, поверхностно знакомого с реалиями современной жизни, может возникнуть вполне естественный вопрос: почему же эти несчастные, вместо того, чтобы сбежать из пыточного дома, безропотно сносили глумление хозяина? Ведь не только же сытная еда и крыша над головой были тому причиной? Конечно, не только! Бывшие бомжи, как уже было сказано выше, происходили из «бывших порядочных», что делало их париями в сообществе вольных асоциалов, большинство из которых имело не только криминальное прошлое, но и патологическое настоящее. Поэтому кулаки и кочерга Сергея для четырех «отцов родных» были не так страшны, как повинующиеся лишь безусловным рефлексам стаи изгоев.
Конечно, Сергей тоже не был психически здоров. То есть, здоров не в полной мере, на чем категорично настаивает психиатрическая наука, базис которой был заложен в конце XIX – начале XX века немецкими корифеями. Протекающие в нем нервные процессы квалифицируются как Эдипов комплекс, характеризующийся ненавистью к родному отцу и тайным вожделением к матери. К счастью, в живых уже не было не только отца Сергея, но и его матери.
Поэтому до кровосмешения дело не дошло. Да и не могло дойти ни при каких обстоятельствах, поскольку вопреки теории господина Фрейда Сергей не испытывал к своей забитой матери абсолютно никаких чувств. В душе не было даже жалости.
Однако он не женился. Боялся жениться. Потому
