мужика, в одежонке явно поновее и попрочнее той, что была надета на остальных жителях.
– Подойди ближе!.. – все тем же «не своим» голосом приказал я.
Мужик приблизился, осторожно обойдя избитого, и, низко поклонившись, замер метрах в трех от меня.
– Чем это вы тут занимались?..
И тут «старший» вдруг задрожал всем телом и упал передо мной ниц.
– Господин, пощади наши жизни!.. Мы не сделали ничего недозволенного!!
Не поднимаясь с земли, он вывернул лицо в сторону своих односельчан и завопил:
– Просите господина сияющего дана!.. Просите его пощадить нас, а если наказывать, то не смертью!!
Вся толпа, как подкошенная легла на землю и вразнобой завопила:
– Смилуйся, господин!..
– Пощади, не карай смертью!..
– Мы не повинны нечистоте!..
Пурпурная Дымка, слегка попятилась, но на меня эта демонстрация почему-то не произвела никакого впечатления. С полным безразличием к умоляющим воплям я медленно произнес:
– Я пока что не собираюсь вас карать, Меня только интересует, за что вы били этого человека?!!
Мужик поднял лицо ко мне, затем бросил быстрый взгляд в сторону избитого, и быстро пробормотал:
– Господин сияющий дан, это вор… Он воровал…
«Вот, значит, как!..» – подумал я, но задать следующий вопрос не успел. Избитый, не меняя позы, вдруг нараспев заговорил:
– Хотел стащить кусочек хлеба,
Но был неловок, как хаши.
Так я остался без обеда,
А вон те мерзавцы без… души!..
При этом он пришепетывал, посвистывал, похрюкивал, немного заикался, в общем, в его арсенале имелись все известные мне дефекты речи. Однако, лежащий передо мной мужик прекрасно понял все сказанное. Не поворачиваясь он с ожесточением произнес:
– Вот, господин сияющий дан, он еще и ругается… зараза!..
Я внимательно посмотрел на заговорившего стихами оборванца, а затем, переведя взгляд на лежащую толпу, жестко скомандовал:
– Всем подняться с земли!
Вопли над толпой стихли, и мужики, после некоторой недоверчивой паузы начали подниматься на ноги. «Зараза» тоже неловко поднялся с истоптанной земли и попытался выпрямиться. Это у него не слишком хорошо получилось, но улыбка продолжала украшать его физиономию. Повернувшись к избивавшим его мужикам он снова принялся декламировать:
– Когда презренный полукхмет
От дана прячет свой обед,
Бедняга должен понимать,
Что дан и сам все может взять!
И дана, знайте наперед,
Ворьем никто не назовет!
Вы знали мой высокий сан,
Вы знали – перед вами дан!
И тем не менее в борьбе
Вы два ребра сломали мне!
Но вот примчался друг мой, дан,
Я вам теперь за все воздам —
Всех тех, кто мною был побит,
Он на башку укоротит!!!
