первом допросе задержанный при получении письма на имя Никона Ницетаса назвался Бераном и сказал, что является помощником важного господина, который за услуги платит ему большие деньги. Поэтому он не вправе назвать его имя…
На втором допросе Беран уверял, что он ни в чем не виноват, и объяснял свое знакомство с важным господином развратными привычками последнего, для удовлетворения которых тот искал знакомства с одним офицером, а Беран ему в этом помогал. Этот господин хорошо ему платит, и поэтому он не вправе назвать его имя…
На третьем допросе под угрозой применения мер устрашения Беран признался, что его господина зовут Вальтер Редль и что он периодически приезжает развлечься в Вену. А несколько дней назад попросил его об услуге – «забрать на почтамте письмо, адресованное Никону Ницетасу, за что обещал целых пять крон…»
В пакете также оказалась записка с рассуждениями и планом задержания полковника Редля следующего содержания:
«…Как нам стало известно от Берана, он не имел практической возможности напрямую информировать Редля, находящегося в Праге, обо всех подробностях того, что с ним могло происходить. Но о возможных болезнях или несчастных случаях, о возможных подозрениях и опасностях, о неожиданном аресте, о вынужденной затем работе под контролем арестовавших его и обо всех других предусмотренных и, главное, непредусмотренных неожиданностях. Но для профессионала такого уровня, как Редль, на самые шаблонные случаи должны были быть предусмотрены особые сигналы-предупреждения, состоящие из каких-либо заранее согласованных слов, выражений или фраз, которые должны были вызывать у него определенные меры безопасности и ответные действия. Находясь под постоянным прессингом, Беран рассказал, что в случае острой необходимости он может с «хозяином» связаться путем телефонного звонка по определенному номеру и обязательно сказать абоненту набор ничего не значащих для обывателя слов. В этом случае через день или два Редль должен непременно приехать в Вену, чтобы на месте разобраться, что к чему. Не сразу, но мы уговорили Берана позвонить полковнику Редлю и произнести обусловленный для экстренного случая этот набор слов. Мы проконтролировали звонок помощника, который повторил в трубку слова, которые заучил наизусть. Ронге только попросил его дополнительно передать хозяину, что якобы он неизлечимо болен. Будем надеяться, что после этого звонка полковник Редль обязательно появится у Венского почтамта в четверг или в пятницу. За письмами теперь некому идти, кроме него…»
«Вот болваны, – возмутился про себя Николаи, – лишние слова могут навести профессионала, каким Николаи считал Редля, на подозрение. В таком случае он может и не приехать, и тогда вся операция непременно провалится. Ведь даже если Редля задержат при получении письма-ловушки, Урбанскому и его верному заместителю, Ронге, нелегко будет доказать его виновность. А в случае если он не явится за письмами, и вообще нечего говорить о его вине. Уж тогда-то он непременно выйдет сухим из воды.
