с людьми. Чуткий, внимательный и отзывчивый. Он в отцы годился своим начальникам и вел себя с ними часто по-отечески. Мог и поругать, и похвалить, и поворчать, забывая подчас про субординацию, но ему, человеку мудрому и умелому, это прощали. Аркадий Ваганович почти полностью избавился от своего кавказского акцента, но в душе оставался горцем и по сей день. Старшина, оставив родную Армению в восемнадцать лет, повидал много на своем пути. И русское «Аркадий» вместо его родного «Арарат» закрепилось за ним не в канцелярских кабинетах и даже не у фабричных станков, а на полях сражений. Прослужив всю свою взрослую жизнь Родине, он не имел постоянного жилья, не скопил богатства. Три войны, три ранения, жена и два сына – вот то, чем, по его словам, наградила его жизнь.
– Политрук на границе остался? – поинтересовался Речкин.
– Да, утром сменю его, – кивнул Круглов, обтирая кисти рук полотенцем, что висело возле рукомойника на обычном гвозде. – Потом смены на троих разобьем. Всяко легче будет…
Часы на стене мерно тикали, напоминая пограничникам о скором приближении ночи и, что гораздо хуже, неминуемом наступлении очередного утра. Но по случаю возвращения Алексея решили все же немного посидеть…
На столе возникла знакомая Речкину бутылка «Cтоличной», которую Круглов прятал для случая от глаз бойцов и начальства в одежном шкафу, в ящике из-под посылки. Аркадий Ваганович выделил из своих запасов банку тушенки и балтийских шпрот. И только Алексей не мог ничего добавить к этому скромному «натюрморту». Но в своей компании это было не постыдно. С каждого по возможности, всем – поровну.
– В любом случае будем надеяться, что здесь, на севере, обойдется… – развивал наболевшую тему Круглов, морщась после первой стопки.
Речкин, подцепив вилкой златопузую шпротину, задумчиво глядел в окно.
– Будем, конечно… – Закусив, он отложил столовый прибор в сторону и добавил на выдохе, по-философски задумчиво: – Я думаю, что финны второй раз побоятся к нам сунуться…
– Если только отыграться не задумают! – горько усмехнулся старшина, разливая еще по одной. – Теперь-то поддержку почувствовали, могут и осмелеть!
– Не нагнетай, Ваганович! – отмахнулся Круглов. – И так от собственных мыслей дурно, ты еще масла в огонь подливаешь…
– Давайте, чтоб обошлось! – поднял Алексей стопку, не отрывая локтя от стола.
– И за победу, – добавил Круглов. – Как бы там ни было, за нашу победу!
Выпили. Закусили.
– А если, конечно, черти эти полезут, то худо нам придется… – наморщил лоб начзаставы. – Как всегда на сборах говорили? Наш участок наиболее удароопасен! Титовский укрепрайон… Тут тебе и с воды могут зайти, и с суши…
– Да, финны, финны… – перекатывая пустую стопку по столу, размышлял Речкин. – Могут ведь и попереть, да и Норвегия под немцами теперь… Совсем близко.
– Да уж… – протянул Круглов, взглянув
