бурно обсуждали, стоя прямо по центру дороги, чуть ниже по улице. Из окна второго этажа стоящего напротив дома высунулась древняя старушка с заспанным лицом. В отдельных окнах то и дело шевелились занавески и показывались встревоженные лица.
Что-то громыхнуло вдали. Потом еще и еще… Мощно, гулко, ударив многократным эхом по сопкам. Звук этот напоминал гром или грохот больших товарных грузов при их швартовке в доках. Но погода была явно не грозовая, а порт находился в другой стороне.
Стихло. Но всего на пару секунд. Новая череда мощных грохотаний донеслась издали сквозь монотонный рев сирены.
Речкин бросился к мужикам, что стояли в центре дороги.
– Что происходит, товарищи? – взволнованно спросил Алексей, оказавшись возле троицы.
Мужики хмуро покосились на синие галифе Речкина.
– Да хрен поймешь! – неопределенно пробормотал один из них, не вынимая папиросу изо рта.
– Бред, конечно… Но вроде как самолеты в той стороне летают… – пожав плечами, ответил второй, самый старший на вид из всех троих, указывая толстым пальцем в сторону Колы.
Алексей попытался разглядеть хоть что-нибудь там, куда целились пытливыми взорами все трое. Определить точное направление на городок Колу было не так-то просто. Городские постройки закрывали обзор покатыми крышами, скрывали нужное направление и зеленые склоны сопок. Отсюда хорошо просматривался лишь дальний край залива, в районе Абрам-мыса. Старательно прочесывая глазами небо над южной окраиной города, Речкин вскоре увидел, что искал. Несколько мелких, как песчинки, черных точек кружили в строго определенном районе, то ныряя вниз, то уходя высоко вверх. Облаков в той части неба почти не было.
«Бомбардировщики не действуют в условиях низкой облачности. Она мешает возможности совершения точных пикирований на цель и держит в зоне поражения зенитным огнем…» – вспомнилось Алексею из курса общей тактики, которую он проходил на первом курсе военного училища.
В следующую минуту со стороны Колы послышался треск выстрелов.
– Зенитки… – проронил Речкин и, под шокированными взглядами работяг, рванул вперед по улице, по направлению к заливу.
Охваченный сильнейшей тревогой, Алексей позабыл про дрожь в теле и похмелье. Только сердце бешено колотилось в груди, а мозг возбужденно пытался привести мысли в порядок.
Сам не заметив, как добежал до конца Ленинградской, Речкин замер на краю обрыва, покрытого молодой зеленой травой. Под обрывом плотно сбились портовые постройки, за которыми открывалась темно-серая гладь залива.
Еще одна серия раскатистых грохотаний, плотная стрельба зениток, и около дюжины черных точек, совершив заключительный круг над Колой, устремились на северо-запад, к Мишуковскому мысу.
Над заливом царило спокойствие. Почти идеальная гладь воды принакрылась редким рваным туманом. Словно зачарованный, Алексей наблюдал,
