женщину, которую он встретил на улице? Обнаружил ли Люсьен следы охотников на холме?
Аэрон твердо придерживался мнения, что Оливия не действует заодно с их врагами. Но те могли проследить за ней до самой крепости, ведь нападения исподтишка вполне в их стиле.
В самом деле, вражеская атака стала бы достойным завершением этой кошмарной ночи.
Полчаса назад Аэрон позвал Легион, желая предупредить ее о случившемся. Обычно она всегда, независимо от расстояния, слышала его и являлась на зов. Но не в этот раз. Как и Люсьен, демонесса умела перемещаться из одного места в другое силой мысли, но сегодня так и не появилась.
Что, если она ранена? Или связана? Аэрон испытывал искушение призвать Легион по всем правилам, как она его учила – хотя до объяснений Оливии не совсем понимал, что демонесса имела в виду, – так как знал, что такой зов она не сможет проигнорировать. Чем больше он раздумывал об этой возможности, тем прочнее утверждался в мысли, что ангелу – падшему или нет – следует покинуть крепость, иначе Легион так и не вернется. Аэрон вспомнил, как она начинала дрожать от страха при слове «ангел».
Конечно, Аэрон мог бы попросить Оливию умерить свое влияние на маленькую демонессу, так как это причиняет той боль. И не только ей. Незваная гостья могла навредить и его друзьям, ведь они даже не ощущали ее присутствия. Но Аэрон не стал ни о чем ее просить. Она исцеляется, и он не хотел ее тревожить.
Особенно после всего, что она для него сделала.
«Не нужно ее жалеть».
В конечном итоге он решил не призывать Легион. Пока.
С трудом верится, чтобы хрупкая Оливия могла кого-то обидеть. Даже когда находилась в полной силе – какой бы эта сила ни была. Если дело дойдет до драки, то Легион в мгновение ока вонзит в вены Оливии свои отравленные клыки.
«Моя девочка», – с нежностью подумал Аэрон, ухмыльнувшись. Но его улыбка быстро угасла. Мысль о смерти Оливии ему совсем не понравилась. Она ведь ослушалась приказа и не убила его. Вряд ли ей это вообще бы удалось, но она даже не пыталась. И Легион она вреда не причинила, хотя, возможно, и желала этого. Оливия просто хотела познать радость жизни, в которой ей явно было отказано.
Она не заслуживает смерти.
На мгновение, одно краткое мгновение, Аэрон задумался над тем, чтобы разрешить ангелу остаться. Учитывая то, как спокойно ведет себя демон Ярости в ее присутствии, не требуя наказать за преступление, которое она совершила двадцать лет назад, день или минуту назад, Оливия стала бы Аэрону прекрасной спутницей жизни. Как сказал Парис, она позаботилась бы о его желаниях.
О желаниях, которых, по его собственным словам, у него нет. Но он не мог отрицать очевидного – когда он сидел на корточках рядом с Оливией, внутри его что-то шевельнулось. Что-то жаркое и опасное. Она пахла солнцем и землей, а ее глаза, синие и ясные, как утреннее небо, смотрели на него доверчиво и с надеждой. И ему это понравилось.
«Идиот! Вообразил, что демон может
