ее на судне! Вероятно, кто-нибудь привез ее сюда! Я это разузнаю и примерно накажу виновного!
– Я люблю животных, но не таких паршивых, безобразных, неопрятных и злых, как эта! Я положительно не понимаю, как вы можете держать у себя такую гадость после того, что я вам говорила. Это не доказывает вашего чувства ко мне, если вы на зло мне держите у себя такое животное! – продолжала вдова.
– Но я уверяю вас!..
– Не уверяйте, пожалуйста, мистер Ванслиперкен, собака эта ваша, и вы можете сделать с ней, что хотите. Во всяком случае, я буду очень благодарна вам, если вы уберете ее отсюда, а так как она, быть может, не пожелает уйти без вас, то лучше уж и вам отправиться вместе с ней!
Никогда еще вдова Вандерслуш не была так резка и так немилостива по отношению к своему поклоннику. Но дело в том, что расчетливая вдовушка заметила Костлявого, сидевшего, подобно статуе долготерпения, на своих мешках с сухарями у ее порога, и вдовушку мучил вопрос – подарок это или продажный товар, и она во что бы то ни стало желала выяснить этот вопрос. Хитрость ее удалась вполне. Прежде всего лейтенант Ванслиперкен сделал то, чего никто не мог от него ожидать: он дал такой здоровый пинок ногой своей собаке, что та с воем вылетела на задний двор. Мало того, он последовал за ней еще туда, и, несмотря на попытку Снарлейиоу укусить его в ногу, чего лейтенант теперь не боялся, так как на нем были высокие сапоги и он чувствовал себя неуязвимым, он продолжал угощать собаку пинками, пока не выгнал ее совсем со двора на улицу и не захлопнул за ней калитки, которую запер на ключ. После такого подвига мистер Ванслиперкен вернулся в гостиную вдовы, где застал хозяйку с бурно колышущеюся грудью и всеми признаками гнева и обиды на лице, ожидающей извинений своего поклонника за его умышленную или неумышленную вину. Словом, она ждала, чтобы сухари были принесены ей в дар умилостивления, и когда это было сделано, так как никаких других способов умерить гнев своей богини Ванслиперкен не знал и не мог придумать, то буря постепенно улеглась. Сухари были прибраны к месту, и лейтенант снова восседал на диванчике подле дородной вдовы, держа в своих руках ее пухлую руку.
Когда Костлявый удалился, унося под мышкой пустые мешки из-под сухарей, он сначала постоял несколько минут в нерешимости у порога дома вдовы, затем, как бы приняв какое-то решение, направился в ближайшую мелочную лавочку и приобрел там иголку, крепкую, но тоненькую бечевочку и дешевую селедку. Получив все это, он вернулся к дому вдовы со стороны задней калитки и вошел в нее.
Отыскать, где был заперт Снарлейиоу, было не так трудно, так как собака ворчала и скреблась, стараясь прорыть себе лапами лазейку под дверкой. Оказалось, что ее заперли в заброшенном курятнике на заднем дворе: против этого курятника было какое-то другое строеньице, куда и забрался Костлявый и там, никем не замеченный, приступил к задуманной им операции.
Он распорол дно одного мешка и пришил этот мешок к другому, чтобы удлинить его, затем вдернул в мешок веревку, чтобы его сразу можно
