ничего понапрасну не бери.
– Тётя, я пойду, выйду, – Раиса поднялась из-за стола, – спасибо, всё было так вкусно.
– Да, не за что, деточка, – вздохнула тётка, всматриваясь в лицо Раисы.
Племянница последнее время беспокоила её.
– Что-то с ней не то,– думала тётка. А сегодняшние внезапные слёзы ещё больше встревожили женщину. Она вглядывалась в лицо племянницы, но не могла понять, что же у неё на душе.
Раиса выскользнула из кухни, пошла в чулан, опустилась в подпол и налила из кувшина молока в глиняную миску.
Повязав на голову тёмный платок, она отправилась на край села, где находился ничейный сарай, в который и заперли Никифора.
Подойдя к двери, она тихонько постучала.
– Откройте! – тотчас отозвался повар.
– Никифор, не шуми. Это я, Раиса.
– Открой!
–У меня нет ключа, – она посмотрела на огромный висячий замок, – я не могу тебя выпустить.
– Тогда чего пришла? – грубо спросил Никифор.
– Я принесла тебе молока.
– От бешеной коровы? – усмехнулся он.
– Нет, – не поняла Раиса чёрного юмора, – с чего ты взял? От тётиной коровы.
– Ну, ладно, давай, – соизволил согласиться повар.
– Я в миску налила, чтоб под дверь прошло, – она поставила миску на землю и легонько подтолкнула её под дверь.
Молоко исчезло.
– Никифор, – окликнула она.
– Чего тебе?
– Ты зачем кур порезал?
– Скучно было, – ответил он равнодушно.
– Ты бы спать лёг, – заметила Раиса.
– Не хотел.
– А за женой, зачем по селу бегал?
– Зачем, зачем! Чего пристала?! Сказано же, скучно было.
Раиса вздохнула, – ты больной, Никифор. Тебе лечиться надо.
– Тьфу, ты, дура!
Раиса обиженно вздохнула и собралась уйти.
– Рая! – окликнул её повар, – ты не обижайся. Погодь! Не уходи.
– Чего тебе? – спросила Раиса.
– Знаешь, что, когда стемнеет, принеси мне лом.
– Чего принести? – удивилась женщина.
– Лом! Глухая, что ли?!
– Зачем?!
– Как зачем, чтобы отсюда выбраться. Не век же мне здесь куковать!
– Тебя скоро выпустят. А если ты примешься крушить ломом, то только хуже сделаешь, – сказала Раиса и быстро пошла прочь.
Её душа раздваивалась от противоречивых чувств. Ей было и жалко Никифора, и в то же время она испытывала ужас.
Она то вспоминала его большие мясистые руки и раздавленных мух, то равнодушные, точно осоловелые глаза и… кровь на полу в столовой.
Раиса почувствовала, что лоб её усеяли бисеринки холодного пота.
– И что это на меня нашло? – подумала она и зашагала быстрей.
