Именно в ходе этой кампании демократы впервые призвали к полной ликвидации расовой сегрегации (Мичиганская декларация). Несмотря на обидное поражение Стивенсона, курс на «комбинацию Севера и Юга» был сохранен и впоследствии. Спустя 4 года он стал одним из ключевых компонентов программы «новых рубежей» Джона Кеннеди, амбициозное президентство которого буквально встряхнуло Америку. Кеннеди осознанно вернулся к риторике, которая очень напоминало политику общенациональной консолидации эпохи «нового курса» Ф. Рузвельта: «Энергия, вера, преданность озарят нашу страну… Поэтому не спрашивайте, что страна может сделать для вас, – спросите, что вы можете сделать для своей страны»[180]. В схожей стилистике была построена и программа «великого общества» Линдона Джонсона. Идея «борьбы с бедностью» рассматривалась в ней как часть более масштабного общенационального проекта – обеспечения равных возможностей для всех американцев независимо от возраста, расы, пола, вероисповедания и убеждений. «Справедливость требует помнить, – говорил Джонсон, – что любой гражданин, как только он отвергнет собрата со словами: “Он не такого цвета, как я или У него другие, чуждые мне убеждения”, – в тот же миг предает Америку»[181].
Благодаря усилиям Демократической партии американское государство сделало беспрецедентные шаги по искоренению расовой розни и иных форм социальной дискриминации. В 1963 и 1965 гг. были приняты законы о гражданских правах, запрещающие расовую сегрегацию. Закон 1964 г. запретил и все проявления гендерной дискриминации. Принятие нового Иммиграционного акта позволило ликвидировать основу для дискриминации выходцев из Азии и Африки. Ту же цель преследовал и Закон о введении билингвального образования (1968 г.). В 1968 г. началась и реализация правительственной программы «позитивных действий», целью которой было провозглашено предоставление определенных социальных преференций женщинам и представителям этнических меньшинств[182].
Все эти меры позиционировались как «новый социальный контракт» Америки, призванный сформировать общество, «слепое к цвету кожи». Былые дискуссии об «американцах через дефис», «томатном супе» и «салатнице», казалось бы, должны были уйти в прошлое. Принципы культурного плюрализма и толерантного сосуществования любых социокультурных сообществ становились официальной государственной идеологией. Однако действительность оказалась гораздо сложнее. В американском обществе быстро нарастало многообразие социальных ролей и статусных признаков, складывались новые модели стратификации и социальные субкультуры. Социальное пространство утрачивало строгую иерархичность, наполнялось новыми конфликтами и альтернативными, «неформальными» моделями межличностного взаимодействия. Американцы начали ощущать последствия сексуальной, гендерной, психоделической, контркультурной «революций». Некоторым исключением на этом фоне выглядел бум корпоративного сознания,
