картинки, Лизавета Первая была страшненькая. Если я загримируюсь, забью нашу Машку Стюарт неземной красотой, как мамонта.
Здорово оправдала неготовность к генеральному прогону, в зале кое-кто хохотнул, да и Саша подавила нервный смешок. Между тем Геннадий Петрович, скрестивший на груди руки, подался корпусом вперед, слегка наклонился к ней, словно намеревался поцеловать даму сердца… Оленева правильно поняла его порыв и, нисколько не смущаясь участников спектакля, вытянула губы трубочкой, громко и длинно выдохнула ему в лицо, потом сообщила, чтобы он (и все-все) не сомневался:
– Как стекло!
Геннадий Петрович глубоко вдохнул и сразу выдохнул, видно, избавлялся от бури внутри, взял исписанные листы и начал делать замечания, будто ничего не произошло. Оленевой прощалось начальством абсолютно все, именно этот факт не прощали ей коллеги. Вот уж кто независим – так это она, а независимых не любят люди слабые.
Наконец была дана команда начинать. Саша уже не пошла в гримерку, сразу примчалась на сцену и села в кресло у кулисы, чтобы послушать, как всегда, начало спектакля, звуковые вибрации, тональность. Да вдруг обнаружила в руке конфетку, которую дал Окташа – так его тоже называли.
– Черт…
Бежать в гримерку аж на второй этаж, потом назад? Собьется дыхание, рассеется внимание. Саша не ест сладкое перед спектаклем, считая, что у нее изменяется голос, однако сейчас ничего более разумного не пришло на ум, как сунуть конфету в рот. Не оставлять же прямо здесь, за кулисами, – Окташа увидит и обидится, уж кого-кого, а его обижать грешно.
Конфетка оказалась вкусная… вот только фантик куда деть? У второй кулисы (напротив) стояла огромная британская ваза в форме кубка с искусственными растениями. Такие ставили и, наверное, ставят до сих пор в парках Англии, в спектакле она обозначает владения королевы Елизаветы. Саша решила положить туда фантик, не навсегда, ни-ни, после своей картины обязательно заберет и выбросит в урну. Она приподнялась, потянулась к вазе…
Внезапно сзади раздался ужасающе громкий металлический грохот!
Потом треск дерева!
Почти одновременно с грохотом, а может, секундой раньше, Сашу кто-то схватил и дернул на себя, она буквально упала Иннокентию в руки.
Еще ничего не понимая, оглянулась и… похолодела! Закричать Саша не смогла – от ужаса голос застрял где-то на полпути к горлу.
На кресле, где только что она сидела, лежал софит. Эта железяка весит достаточно, чтобы убить наповал, – размером она с хороший квадратный короб примерно пятьдесят на пятьдесят сантиметров, внутри которого здоровенная лампа, а перед ней стекло, которое закрывают цветными фильтрами… И еще раз промелькнуло в голове: упади такая хреновина на голову – никакая реанимация не поможет.
Через несколько секунд после падения софита ножки кресла подломились, отсоединилась спинка – это же бутафория. И окончательный аккорд: софит соскользнул с бархатного
