делу едет в Россию капитан О’Донагю? Его высочество что-то не слыхал ни о чем подобном.
– Ваше королевское высочество, тут маленькое недоразумение. Я не говорил, что еду по политическому делу. Я еду по личному делу, составляющему для меня, действительно, большой секрет.
О’Донагю набрался смелости и решил быть откровенным до конца. Он сказал, что дело идет об одной даме из самого высшего общества, и что если он не получит рекомендаций, открывающих ему двери в это общество, то и не встретится нигде с этой дамой. Вот почему он и осмелился обратиться к его высочеству, полагая, что раз он, капитан, служил королеве и родине верой и правдой, то ему не откажут в его невинном ходатайстве.
Его высочество рассмеялся от души на такое откровенное признание и, не находя причины отказать капитану в двух-трех рекомендательных письмах, велел написать их, подписал и вручил просителю. О’Донагю земно поклонился принцу и ушел из дворца в восторге, что его дерзкое предприятие так блистательно удалось.
Запасшись всем необходимым, наши путешественники сели на корабль, шедший в Гамбург, куда и прибыли вполне благополучно, хотя и страдая морской болезнью. Из Гамбурга они проехали в Любек, там в Травемюнде сели опять на бриг, шедший в Ригу. Ветер был попутный и они доехали скоро. Остановились в гостинице и увидали, что приехали в страну, где по-английски никто не понимает. О’Донагю отправился в английское консульство, объявив консулу, что едет в Россию со специальным поручением, и в подтверждение своих слов показал ему рекомендательные письма от принца. Для консула этого было совершенно достаточно, и он предложил О’Донагю свои услуги. Не имея возможности отыскать для него курьера, говорящего по-английски или хотя бы по-французски, консул сам облегчил ему задачу, как доехать до Петербурга. Он дал ему список почтовых станций, сделал расчет поверстной платы, разменял ему часть золота на русские бумажные деньги и вообще объяснил все, что нужно. Трудно было найти экипаж и лошадей для поездки, но в конце концов и это затруднение уладилось: нашли какую-то колымагу на четырех колесах, и, простившись с консулом, путешественники сели и покатили.
– Ну, Мэк-Шэн, берите себе деньги и расплачивайтесь дорогой с ямщиком и со всеми, – сказал О’Донагю, подавая майору пачку красных, синих, зеленых и грязно-белых бумажек.
– Неужели это деньги? – спросил с удивлением Мэк-Шэн.
– Деньги. Это рубли.
– Рубли? Вот что. Я бы скорее подумал, что это просто какие-нибудь ярлыки для наклеивания на бутылки, ящики и коробки.
Путешественники ехали день и ночь, не жалея ямщику на водку, и сравнительно быстро доехали до северной русской столицы.
У заставы, при въезде, у них первым делом спросили паспорта. Заставный офицер вышел из своего домика и объявил, что их проводит казак. Казак действительно был тут верхом, с длинной пикой и длинной бородой. Он поехал впереди экипажа, а ямщик пустил лошадей за ним совсем шагом.
– Мы
