пожаре из дома выскочили человек семь солдат. Среди них наших ребят не было. Я застрелил из снайперской винтовки двоих, а остальные убежали. Стог быстро прогорел, и мы с Монахом пошли к дому, выручать товарищей.
Осторожно вошли в крыльцо, прислушиваясь, что там внутри. За дверями голос Винокурова уговаривал кого-то по-немецки:
– Успокойся, положи карабин, мы тебе ничего не сделаем…
Монах, нахлобучив каску, резко открыл дверь, и вошёл в комнату, с автоматом наизготовку. Я последовал за ним. В углу, на чёрном, кожаном диване сидели наши трое разведчиков, со связанными руками, а, напротив, с карабином стоял немецкий солдат, молодой парнишка, бледный от волнения.
Он не успел отреагировать, и Монах выхватил у него карабин. Парнишка задрожал от страха, а Карл успокоил его, сказал, что мы ему ничего не сделаем.
– Мы быстро уходим отсюда, – сказал Винокуров, когда развязали ему руки.
– Надо поесть, суп остывает, – умоляли голодные разведчики.
На столе стояли тарелки с супом, который не успели съесть сбежавшие немцы, суп ещё дымился, а кроме него я увидел нарезанную ветчину и хлеб. Винокуров был тоже голодный, поэтому согласился ненадолго задержаться. А парнишку решили сразу отпустить; ему было шестнадцать лет, и за него очень просили Отто и Карл. Пока ели, ребята рассказали, как всё произошло.
Когда Отто вошёл в этот дом, немцы его сначала приняли за своего, но допросив, поняли, что это либо дезертир, либо русский разведчик. Отто не стал отрицать, надеясь, что его другие разведчики выручат, и попытался склонить этих немцев перейти на сторону Советской Армии. Он говорил, что Гитлер маньяк, и не стоит за него погибать, и, что русские всё равно победят. Среди немцев, находившихся в этом доме, большинство были настроены дружелюбно к агитатору, но не все. Гитлер недавно издал приказ, расстреливать на месте каждого военного, кто захочет сдаться в плен, или перейти на сторону противника. Согласно приказу, даже рядовой солдат мог застрелить генерала. Поэтому, немцы друг друга боялись.
Я обратил внимание, что в доме с восточной стороны окна были узкие, как бойницы, а с других сторон нормальных размеров. Стены были метровой толщины. Наши немцы объяснили, что правительство Восточной Пруссии с семнадцатого века, доплачивало крестьянам в приграничных районах за такие толстые стены. По закону окна в домах и скотных дворах должны быть узкими. Такие меры принимались на случай войны. Восточная Пруссия с древних времён часто воевала со своими соседями.
Быстро перекусив, я прилёг на чёрный, кожаный диван, чтобы отдохнуть хотя бы пятнадцать минут, пока разведчики доедают ветчину. Спать я хотел сильнее, чем есть, поэтому, как прилёг, так и уснул. Сказалось постоянное недосыпание. Не зря в Армии ходила шутка: «Солдат может спать даже в луже».
Тем временем, немцы, сбежавшие от нас, опомнились и открыли огонь из стрелкового оружия по западным окнам дома, в котором мы засели. Разведчики выбежали на улицу, чтобы уйти от нападавших немцев, и успели только
