даже, что она и солдатская дочь, Мельхиор, я к ней так привязан, что мне жалко было бы видеть ее здесь с цыганами; но я уверен, что вы говорите неправду об ее происхождении, потому что она рассказывала мне много подробностей из ее детства, которые доказывают, что она не низкого происхождения.
– Я не ожидал, что у нее такая память, – ответил Мельхиор, стиснув зубы. – Но отчего она ни мне, ни Натте никогда ничего не говорила?
– Это так же понятно, как и то, что она украдена, и, я думаю, ей незачем здесь оставаться.
– Конечно, незачем.
– Итак, когда вы отправитесь, то не будете иметь влияния на ваш табор, а следовательно, нет никакой причины оставаться ей здесь. Предоставьте лучше ее воле избрать себе дорогу, и если она согласится следовать за мною, то ничто не остановит меня исполнить ее желание. Этим поступком, мне кажется, я и вам не сделаю ничего неприятного.
– Почем вы знаете? Да притом, что заставляет вас вмешиваться в судьбу ребенка, совершенно вам чужого?
– На это я отвечу вам вашим же вопросом: что заставляет вас принимать такое участие в солдатском ребенке?
Мельхиор смешался.
– Признаться вам, Иафет, Флита не солдатская дочь. Она украдена, но из этого не должно заключать, что она была украдена мною или моей женой.
– В этом я никогда не сомневался, и оттого-то я и удивляюсь вашей к ней привязанности. Если она пожелает с вами остаться, то мне и говорить нечего; в противном же случае, я возьму ее с собой, невзирая ни на какие возражения.
– Иафет, – ответил Мельхиор, – мы жили друзьями более года и должны расстаться друзьями. Через полчаса я вам отвечу.
Мельхиор подошел к Натте и начал разговаривать с ней, а я пошел к Флите.
– Флита, знаешь ли, что Мельхиор и Натте оставляют цыган?
– В самом деле? – ответила она с удивлением. – Куда же вы с Тимофеем денетесь?
– Мы должны искать счастья в другом месте.
– А я, – продолжала она, смотря на меня пристально голубыми своими глазами, – должна ли я здесь остаться?
– Если ты хочешь быть со мной, Флита, то я готов употребить для того все средства, готов даже рассориться с Мельхиором.
– Хочу ли я, Иафет, ты сам знаешь. Никто на свете не был еще ко мне так ласков, как ты; не оставляй меня, пожалуйста.
– Никогда, Флита, только обещай мне делать то, о чем я попрошу тебя.
– Исполнить твое желание я почту за величайшее удовольствие, а потому заранее на все согласна. В чем дело?
– Я сам еще не знаю ничего, но Мельхиор сказал мне, что он и Натте навсегда расстаются с цыганами.
Флита посмотрела вокруг, чтобы увериться, не было ли кого возле нас, и потом шепотом сказала мне:
– Я понимаю немного язык их, Иафет, но они этого не знают. Я все слышала, что говорил цыган Натте, хотя они были в нескольких шагах от нас… Он спросил: «Где Мельхиор?», а
