style="font-size:15px;"> Первая особа, допущенная на аудиенцию, была жена городского мэра. Ничего не могло быть для нас лучше, потому что мы получили все нужные сведения как о ней, так и о ее супруге, а известно, что жены должностных людей всегда говорят много. Мельхиор сделал знак рукой, и я принес стул, прося ее садиться. Великий Аристодем молча посмотрел на ее лицо, потом, перевернув несколько листков в книге судеб и остановившись на одном из них и посмотрев со вниманием, сказал ей:
– Что хочешь ты узнать от меня? Она вздрогнула и побледнела.
– Я хотела бы спросить… – начала она.
– Знаю, ты хотела бы спросить, имею ли я время тебя слушать? Между прочим, первой твоей мыслью было: есть ли надежда, что муж твой будет иметь наследника от тебя. Не правда ли?
– Правда, – ответила дама, собравшись с духом.
– Я это вижу по моей книге; но позволь тебя спросить: как хочешь ты, чтобы благословение Божие сошло на тебя, если ты не делаешь ничего доброго? Ты и муж твой – оба богаты; но что вы сделали хорошего с этим богатством? Великодушны ли вы? Нет. Давай другим, и Бог тебе даст.
Аристодем махнул рукой, и дама поднялась со стула, чтобы выйти вон. Она держала в одной руке гинею, а в другой кошелек, из которого вынула все и положила на стол.
– Хорошо, благодеяния твои будут за тебя ходатайствовать. Артольф, вели эти деньги раздать бедным.
Я поклонился и, не говоря ни слова, взял пять гиней.
– Кто может сказать, что я не делаю ничего доброго? – заметил Мельхиор улыбаясь, когда дама вышла. – Скупость этой почтенной четы так же хорошо известна, как и желание их иметь детей… Если урок мой сделает ее благотворительной, то не услуга ли это?
– Но вы ей подали надежду, и если эта надежда ее обманет, то она может прийти в отчаяние и тем погубить себя и своего мужа.
– О, если б случилось с нею последнее, то отчаяние ее прошло бы вмиг.
– Ну, этому-то я не так верю, – ответил я… – Но, кажется, кто-то стучится.
В эту минуту вошла другая дама, которая сильно изумилась, увидев наружность и одежду великого Аристодема, и хотела было уйти назад. Но Тимофей уже запер двери, и ей невозможно было ускользнуть.
Она привела нас в замешательство, потому что мы не имели о ней никаких сведений. Между тем Мельхиор перестал глядеть в книгу и начал объясняться с нею. Дрожащим голосом дама сказала ему, что овдовела и имеет только одного сына, которым живет, что он теперь на море и она уже давно не слыхала о нем и боится, не случилось ли с ним какого несчастья; она говорила ему также о своей бедности и предлагала кольцо – единственное свое богатство.
– Можете ли вы мне сказать, жив ли он? – говорила она, заливаясь слезами. – Но если вы этого не знаете, то не отнимайте у несчастной единственное ее богатство и отпустите меня.
– Как давно получили вы последнее письмо от него? – спросил Мельхиор.
– Семь
