будете, сэр?
Ой, она попалась, влетела в классическую ловушку любого сердцееда!
Иоланда крепко вцепилась в микрофон и мысленно собралась, ожидая услышать неизбежную «кадрильную» фразу.
– Да, большую порцию луковых колец и два яблочных пирога.
Иоланда испытала одновременно облегчение и разочарование. Может, она ему не понравилась? Может, он смотрел вовсе не на нее, а на транспортерную ленту с жирными бургерами за ее спиной? Она посмотрела на шоколадное лицо Уинстона и повторила заказ. Вспомнив свои правила общения с покупателями, Иоланда перешла к картошке-фри и напиткам.
– Хотите попробовать нашу новую картошку-фри с сыром чеддер? Что будете пить?
– Апельсиновую газировку.
– Размер?
– Примерно с тебя.
Иоланда покраснела, но не растерялась ни на секунду.
– Значит, среднюю.
Уинстон засмеялся, наклонился поближе и втиснулся в ее жизнь.
– Ты из Куинса.
В любом другом случае Иоланда попросила бы покупателя отойти в сторону, чтобы она могла принять следующий заказ. Но сейчас она перевела взгляд с лица Уинстона на его руки, удивляясь, какая гладкая у него кожа.
– Откуда знаешь?
– Серьги-дельфины, волосы в мелкую завивку, на руках больше серебра, чем золота. В тебе есть даже что-то от Лонг-Айленда.
Дедуктивные выводы Уинстона были верными, но Иоланда сделала вид, что не впечатлена.
– Да ну?
– Так откуда ты? Холлис? Кью-гарденс?
– Куинс-виллидж, недалеко от железной дороги. Так сойдет?
– Мне все сойдет, кроме Бруклина. Мужик есть?
Иоланда протянула ему руки с целой коллекцией магазинных обещальных колец.
– А можно его послать куда подальше?
– Конверт есть?
Парни из компании Уинстона, стоявшие за его спиной с подносами тепловатых бургеров в вощеной бумаге, ощутили приступ коллективной ревности, более сильной, чем готовы были признать. Они наперебой принялись «подбадривать» его, чтобы завязывал с флиртом.
– Давай прогуляемся, Чаббси, милый!
– О, мисс Крабтри, у меня такая тяжесть на сердце!
– Тяжесть скоро будет у тебя на губах.
– Через минуту что-то тяжелое будет у девочки на коленях.
Уинстон пытался сопротивляться притяжению своей команды. Ему не хотелось поддаться гравитации дружбы, сбиваться в кучу и возвращаться к привычному «да я то, я это». Разговор спасла Иоланда, отметив тяжесть пустоголового балласта, противостоящего невесомости нарождающейся любви.
– Они что, берегут твою невинность?
– Вроде того.
– Имя у тебя есть?
– Борз.
– А как на улице зовут?
– Борзый.
