конечно.
Иоланда спрятала пистолет под матрас и сдернула резинку с денег. Лизнув палец, она быстро разложила их на аккуратные стопки по сто долларов. Уинстон тем временем носился с заливающимся Джорди по комнате и гудел как самолет.
– Перестать, сон отобьешь.
Уинстон сел обратно на постель, подкидывая ребенка на колене.
– Ты хочешь сказать, что Плюх просто так одолжил тебе семь сотен?
– Он сперва не хотел, говорил, что это сложно, у него мало ликвидных активов, но я его напоил и надавил на чувство вины. В конце концов, это из-за него меня чуть не пришили.
– А он тут при чем?
– Чувак прекрасно знал, что я не хочу работать в Бруклине.
– Борзый, ну почему ты не можешь отказать Плюху?
Иоланда надулась и начала перекладывать деньги.
Уинстон сделал вид, что не замечает ее раздражения, и мазнул пальцем по сопливому носику Джорди. Иоланда спрятала деньги в верхний ящик комода, забрала у Уинстона ребенка и вышла в гостиную.
Подпоясывая одной рукой черную шелковую ночнушку, она предостерегла Уинстона:
– Очень надеюсь, что тут ты будешь золотой рыбкой.
Уинстон сбросил кроссовки и улегся на подушку, сложив руки над головой в ожидании тирады.
– Как же этот глупый ниггер стал отцом моего ребенка?
– Ты прекрасно знаешь, как – я заухаживал тебя до усрачки.
Иоланда работала на кассе в «Бургер-Кинге» на углу Четырнадцатой и Шестой авеню, грязной забегаловке рядом с YMCA. Это была ее первая настоящая работа – параллельно Иоланда посещала школу при Йорк-Колледже – и спустя полгода все еще оставалась усердной крепостной в этом фастфудном королевстве. Свою бумажную корону она носила с гордостью, делая вид, будто каждый покупатель – возможно, секретный инспектор в штатском, который проводит проверку ее забегаловки. Иоланда с улыбкой клала добавку в заказанные вопперы-комбо и никогда не забывала добавить: «Спасибо, заходите еще». Репутация у нее была безупречной: к табличке «Работник месяца» ее фото просто приклеили скотчем.
Она не видела, когда в ресторан зашел Уинстон со своими дружками. Все в капюшонах, как сборище друидов, в дутых куртках, лыжных масках, меховых наушниках, они стряхивали с себя декабрьский снег, как мокрые собаки, – и натоптали на только что протертый пол. Ватага устремилась к прилавку, шуточно пихаясь за место в очереди. В эту секунду Уинстон заметил Иоланду, которая посыпала солью картошку-фри. Он не успел еще толком ее рассмотреть, но в груди его уже растеклась пустота. Машина на кухне о чем-то пискнула, и фигуристый, плотный стан Иоланды скользнул к серебристой панели. Девушка нажала на кнопку – осторожно, чтобы не повредить длинные ногти с темно-вишневым лаком, – и извлекла из фритюрницы порцию обжаренной в кляре курятины. Уинстон разглядел несколько колец на ее пальцах – признак, что у нее, возможно, есть мужчина. Иоланда наклонилась, чтобы поставить поднос в подогреватель, продемонстрировав
