Журналисты же, во всяком случае, большинство из них, расстроились. Во всяком случае, делали вид, что расстроились. И в самом деле, кто знает, какие чувства они испытывали на самом деле? Быть может, только изображали недовольство, а сами рады-радешеньки, что кто-то принял решение отправить их вертолетом подальше от этой опасной вершинки…
– Миша, мы же отсюда такие репортажи сделаем! – наседали на Соломатова телевизионщики с канала НТВ. Они принимали его за своего армейского коллегу, не подозревая, что общаются с военным контрразведчиком. – Ведь такая удача подвернулась!.. Мы же сами за себя отвечаем!..
– Это вам только кажется, – ухмыльнулся Михаил. – Если будете на коне – обо мне никто не вспомнит, а случись что – ваше же руководство поднимет вой: кто лично виноват и что с ним делать… И потребуют подать им Ляпкина-Тяпкина…
Короче говоря, вертолет прилетел[4].
Вертолетчики были злые, как черти. Оказалось, они только собрались в баню, а их выдернули едва не из парной.
– Кто тут старший? – зарычал на оробевших журналистов командир экипажа.
Позднее Михаил с ним познакомился и даже подружился. Это и был Константин
Калюжный. Но это было позднее. А в тот раз даже ему, на что ко всему привычному человеку, стало не по себе под грозным взором командира экипажа.
– Я, – не стал запираться Михаил.
Калюжный смерил его тяжелым взглядом и процедил:
– Быть в готовности, скоро вылетаем…
Тут-то Соломатов и допустил ошибку, о которой затем пришлось здорово пожалеть.
– Слышь, командир… – отвел он Константина в сторону. – На вот тебе, к бане, чтобы не сердился.
Он протянул Калюжному банку водки. Тогда в Москве продавались такие жестяные баночки, по 0,33 литра. Удобные они были тем, что их никогда не подделывали (алкомафии заниматься этим было невыгодно – потому, наверное, их выпуск вскорости и запретили) и в дорогу такие брать было удобно: не бьются и тара почти ничего не весит.
– Спасибо, – уже мягче буркнул тот.
И ушел. Через несколько минут Соломатова отыскал борттехник вертолета.
– Вас командир вызывает, – сообщил он.
– Вызывает? – с нажимом переспросил Михаил.
– Ну, приглашает, – нехотя поправился борттехник.
В силовых структурах всего мира вообще очень болезненно относятся к подобным вещам: вызывать к себе офицера может только его прямой начальник. Любой другой, пусть даже генерал, и уж тем более другого ведомства, может только приглашать.
Оказалось, в салоне «вертушки» уже накрыт импровизированный столик, на котором одиноко торчала подаренная банка водки, а вокруг теснились небрежно, с зазубринами, вскрытые банки консервов и прочая немудреная армейская закуска – невесть откуда взявшиеся свежие парниковые огурцы, колбаса,
Следует отметить, что в последовавшую за описываемыми событиями ночь на десантников и в самом деле было совершено нападение со стороны н.п. Белоречье, военнослужащие понесли потери. Как знать, быть может настойчивость Скородумова спасла кого-то из журналистов…
