работать, как доводить начатое до конца, как избавляться от верхоглядства и восторженно-дешевого популизма там, где речь шла о Рерихе, и вот еще один – как не отступать от поставленной цели. Позже это свое правило он сформулировал в письме к Гаральду Феликсовичу Лукину в Ригу так: «…Не терпеливо ждать, а готовить все возможности». (12 августа 1977 года).
У меня сохранились письма от Беликова, их двенадцать. Есть и поздравительные открытки – удивительно, что он никогда не забывал поздравить ни с Новым годом, ни с каким-либо важным жизненным событием. Недавно, перечитав их, я вдруг обнаружила в письме от 14 октября 1973 года такие строки: «Я рекомендовал бы Вам построить свою статью в ключе “национальное и интернациональное в творчестве и мировоззрении Рериха”. Тема эта перспективная. Она еще подробно не разработана. “Рерих и Эстония” была бы в этом отношении “пробой пера”…»
Почему я могла не придать значения его совету? Скорее всего такой поворот темы мне показался скучным, ведь у нас у всех в далекие семидесятые был один адрес – «не дом и не улица», а огромный Советский Союз. И очевидно стало, какой необычайно тонкой интуицией и невероятным предвидением обладал исследователь Рериха – именно этот вопрос стал одним из самых узловых и горячих в нашей общей бывшей стране.
Уже и тогда, в пору нашей совместной работы над статьей, я не раз думала: ну зачем ему, крайне занятому известному рериховеду, хлопоты с чужими публикациями, зачем отдавать материалы, которые по крупицам собирались всю жизнь, зачем терять время на переговоры с редакциями и читать чьи-то черновики? Тогда я не могла ответить на этот вопрос, а задать Павлу Федоровичу не догадалась. Зато теперь у меня нет сомнений, что Беликов мастерски «втравил» меня в тему. «Рерих и Эстония» не оставляют меня и сейчас, и материалы, как ни удивительно, продолжают идти… По-своему не отпускает меня и Козе-Ууэмыйза…
Когда через несколько лет я опять вернулась туда, Павла Федоровича уже не было. И обожгла мысль: как быстро промчались годы с той осени 72-го, когда мы только встретились! Когда он только обретал свободу от необходимости ежедневно трудиться для хлеба насущного и только готовился полностью посвятить себя главному делу своей жизни. А оказалось, времени, которого он так ждал, ему было отпущено несправедливо мало – менее десяти лет. Он ушел от нас в мае 1982-го, и в последние годы мог работать с огромным трудом, лишь в моменты, когда мучительные боли в руке отпускали его.
Когда лет пятнадцать назад по заданию журнала «Таллинн» я подготовила серию материалов о Беликове, я полагала, что о Павле Федоровиче знаю все, а сейчас готова признаться, что знаю о нем ничтожно мало и что его личность для меня огромная загадка.
Так кто же он, как скажут в Эстонии, где отчество употреблять не принято, Павел Беликов? Скромный бухгалтер с экзотически-причудливым хобби? Именно так однажды представили его в эстонской прессе, когда модны были рассуждения о всевозможных развлечениях скучающих людей
