Борта наших кораблей коснулись друг друга. В ту же секунду полетели абордажные крюки, впиваясь в борт «купца», соединяя оба судна. И сразу же, с дикими воплями, гиканьем, свистом, перескакивая через оба борта на английскую палубу, хлынула пиратская ватага. Все было как всегда.
Но то, что произошло в следующий миг, повергло меня шок. Крышки винных бочек вдруг откинулись, и оттуда, как черти из своих табакерок, высунулось десятка два военных моряков с ружьями. Грянул залп, и добрая половина наших товарищей рухнула на палубу, истекая кровью. В руках матросов появились пистолеты, и снова загремели выстрелы. В это время из отсеков корабля высыпало еще два десятка моряков с саблями и пистолетами. Они отсекли пиратов от борта, исключив возможность их отступления. Команда пиратов попала в кольцо и таяла на глазах. Оставшиеся в живых бешено сопротивлялись, но было уже ясно, что через несколько минут команда Родригеса прекратит свое существование.
Холодный липкий страх сковал все мои члены. Судорожно вцепившись в штурвал, я с ужасом наблюдал за этой кровавой бойней и ждал, когда придет и мой час.
На «Санта-Крузе» нас было четверо. Кроме меня, Бенито, врач Доменико и Ван Хайден за капитана. Мы смотрели на эту резню, буквально оцепенев от ужаса. Первым пришел в себя голландец. Он выхватил из-за пояса саблю и стал рубить канаты, к которым были привязаны абордажные крюки, державшие наши корабли вместе.
– Поднять паруса! – диким голосом заорал Ван Хайден.
Бенито и Доменико, поняв замысел голландца, стремглав бросились к мачтам.
– Лево руля! – заорал мне Ван Хайден.
Он уже перерубил последний канат, и наш бриг был свободен. Я крутанул влево штурвал, в это время взвилась вверх часть парусов, и наш корабль потихоньку стал отваливаться от роковой шхуны.
Оцепенение мое прошло, у нас появился шанс остаться в живых, и нужно было его использовать. Часть англичан, видя, что мы пытаемся удрать, открыли беспорядочный огонь из ружей. Мы попадали на палубу. Пули свистели где-то вверху, оставляли дыры в парусах, впивались в борта и мачты, не причиняя нам никакого вреда.
Но вскоре стрельба прекратилась, вероятно, англичане поняли, что палить из ружей по кораблю все равно, что стрелять из рогатки по слону. Мы еще лежали на палубе, еще слышались крики англичан, а в душе моей билась и порхала слабая и трепещущая, словно мотылек, мысль о счастливом спасении. Я был уверен, что догнать нас они не смогут, ибо эта старая посудина была хороша для приманки пиратов, но не для погони.
Немного успокоившись от этой мысли, я приподнялся и выглянул из-за борта. Лучше бы я этого не делал, ибо то, что я увидел, снова вернуло ужас в мою душу. Английские военные моряки спокойно и деловито выбрасывали трупы наших товарищей в океан. Но самое страшное было не это. Часть моряков открывали люки в бортах своей шхуны и выдвигали в них пушки, которые раньше стояли прикрытые парусиной. Двенадцать орудий со зловещим спокойствием палача взирали на наш бриг. Вокруг них суетились канониры.
– Все по местам! – услышал я голос Ван Хайдена. – Ставить полные паруса!
