его расположение, предостерегал его и указывал случаи, в которых понятия Джека расходились с требованиями военного устава и могли навлечь на него беду.
Они входили в пролив, собираясь на следующий день бросить якорь в Гибралтаре, и Джек стоял на баке, беседуя с Мести, с которым был в большой дружбе, так как Мести готов был сделать решительно все для Джека, хотя он пробыл на корабле всего три недели. Впрочем, это было совершенно естественно.
Мести был важной особой на своей родине; он испытал все ужасы переезда на невольничьем корабле; его дважды продавали в рабство; он бежал, но убедился, что предубеждение против его цвета господствует всюду, и что получив свободу, он может занять лишь самую низкую должность на военном корабле. Он никогда не слыхал, чтобы кто-нибудь выражал чувства, обуревавшие теперь его душу, стремившуюся к свободе и равенству, – мы говорим «теперь», – потому что на родине, до своего плена, он не имел понятия о равенстве, как всякий, кто обладает властью. Но с тех пор он многому научился. О свободе и равенстве толковали и в Нью-Йорке, но он убедился, что там эти вещи признаются только для белых, тогда как он и тысячи его соотечественников остаются порабощенными и униженными.
Бегство в Англию доставило ему свободу, но не равенство; его цвет стоял поперек дороги, и чувства всего мира как будто стянулись против него, пока, к своему изумлению, он не встретил совершенно иного отношения со стороны Джека, который не только на словах проповедовал равенство, но и на практике не делал различия между ним и любым офицером. Мудрено ли, что Мести влюбился в молодого человека и всячески старался доказать ему свою привязанность. С своей стороны Джек полюбил негра и охотно разговаривал с ним по вечерам, когда они сходились на баке.
Разговор Джека с Мести был прерван голосом боцмана Бриггса, живого, подвижного, деятельного человека, бранившего юнгу.
– Уже десять минут, сэр, по моему репетитору, – говорил боцман, – как я послал за вами.
Мистер Бриггс вытащил из кармана серебряные часы величиной с норфолкскую репу. Он купил их у какого-то старьевщика; ему хотелось иметь репетитор, но он не знал, что это такое.
– Простые часы показывают только часы и минуты, а репетитор также секунды, – объяснил ему торговец.
Боцман поверил и купил, и хотя многие говорили ему, что эти часы вовсе не репетитор, он настаивал на своем.
– Да, – повторил он, – десять минут двадцать секунд по моему репетитору.
– С вашего позволения, сэр, – ответил юнга, – я переодевал штаны, когда вы меня позвали, оттого и не поспел вовремя.
– Молчать, сэр, когда вас зовет начальство, вы должны являться немедленно.
– Без штанов, сэр?
– Да, сэр, без штанов; если бы капитан потребовал меня, я бы явился без рубашки. Сначала долг, потом приличия.
Говоря это, боцман схватил юнгу за шиворот.
– Мистер Бриггс, – сказал
