Вопрос потери лица, – уточнила я. – Мало мне счетов, которые он выставил, так еще обманутой и брошенной оказаться. Одно дело, если я знаю об этом, и совсем другое, если мне подобную новость в виде сюрприза преподнесут. Согласись, совершенно разное удовольствие. Милка, – проканючила я. – Ну уговори, пожалуйста, как-нибудь Костю. Один-единственный раз прошу. Сама ведь понимаешь, как важно.
– Нет, Костя исключается, – категоричнее прежнего повторила она.
– Тогда сама позвони. Ты ведь у меня единственный близкий человек. Больше некого попросить.
– И как ты себе представляешь? Я позвоню и что ему скажу?
– Придумай какую-нибудь историю. Мол, знаешь, что он уже в Краснодаре, а тебе позарез оттуда что-то надо. А обратиться больше не к кому.
– И что мне до такого зареза может понадобиться в Краснодаре? – растерялась Милка. – Я теперь вся только в кулинарных рецептах! Мозги скоро от них отсохнут! – с досадой добавила она.
– Вот и придумали. Чего далеко ходить? Тебе срочно нужен краснодарский кулинарный рецепт. Милка, это ведь замечательно! – все сильней вдохновлялась я. – Роман в кулинарии полный профан. То есть, если у него там баба, немедленно переадресует вопрос ей, и мы установим факт ее существования.
– А если она москвичка и краснодарских рецептов не знает? – засомневалась Мила.
– Плевать, он так и эдак у нее спросит, – я уже была уверена. – Пусть она даже не сможет ничего путного ответить: нам же с тобой на самом деле не рецепт нужен.
Мила покачала головой:
– Юлька, так прямолинейно нельзя. Он ведь мигом просечет, в чем дело. И ему станет ясно, что ты его выслеживаешь. Тебе этого хочется? Я бы на твоем месте не унижалась.
Я с досадой пробормотала:
– Выходит, как ни крути, все плохо.
– Может, тебе просто на него плюнуть и забыть, – вдруг сказала Мила. – Переведи свою энергию из разрушительного русла в созидательное. Найди кого-нибудь другого.
– Я тебя не узнаю. – Ее слова и впрямь ошеломили меня. – И это говоришь ты, которая всегда выступала за постоянство в отношениях, а меня упрекала за ветреность.
– Разбитую чашку не склеишь, – ничуть не смутилась она. – А она у вас разбилась. И в тебе сейчас говорит не любовь, а уязвленное самолюбие. Если бы ты Романа хотела вернуть. Но ведь нет. Ты хочешь вернуть свой «статус».
Милка, моя тихая, деликатная домашняя подруга бросила мне правду-матку в лицо. Но я стерпела: как ни горько это признать, она была права. Меня ведь и вправду подкосил не сам уход Романа, а то, что теперь придется заново выстраивать свою жизнь.
В прихожей хлопнула дверь. Послышались возбужденные детские голоса и отчаянный возглас бабушки:
– Осторожно! С ног меня собьете!
Милино лицо просветлело:
– Ребята из школы пришли. Сейчас их кормить буду.
Намек поняла: мое время кончилось. Больше нам сегодня по душам не поговорить. Не успела
