style="font-size:15px;"> Прошло два дня. Яна притащила мне то, что я её просил. Я устроил на своей кровати импровизированный офис. Ноут, телефон, записная книжка.
Живот болел всё меньше и меньше. Рука тоже заживала.
Утром меня разбудил шум. Я приоткрыл глаза и увидел, что на соседнюю койку двое санитаров укладывают пациента. Чернявого молодого мужчину.
Его осторожно положили на постель. Прикрыли одеялом. Мужчина повернул ко мне лицо. На лбу у него блестели капельки пота.
– Добрый день, – сказал я ему по-чешски.
– Guten tag, – ответил тот.
– И вам не хворать, – проворчал я, выдавив из себя улыбку немецкоговорящему соседу.
– О, соотечественник, – вдруг по-русски заговорил чернявый, – а то одни чехи кругом. Бормочут что-то на своём дурацком языке, ничего не понятно. Меня Гиви зовут.
– Вадим, – представился я, – только почему дурацкий? Нормальный язык.
– Да что в нём нормального? – Гиви стёр со лба капли пота. – Не язык, а недоразумение. Младик, голчичка, пани. Язык пидоров. То ли дело у нас. У грузин. Настоящий мужской язык. Каждое слово – как удар кинжала. Я когда своё имя говорю, люди пугаются.
– Это тебя от испуга в больницу положили? – улыбнулся я.
– Нет, не от испуга, – ответил Гиви, – это у меня аппендицит. С осложнением. Чего-то там загнило.
– Бывает, – я улёгся поудобнее, – у меня вот тоже заражение было. Нож, говорят, ржавый.
– Вот-вот, – Гиви даже приподнялся от волнения на кровати, – центр Европы, а у них ножи ржавые. Им лень нож спиртом протереть, прежде чем человека резать. Пидорасы.
Я не стал поправлять Гиви и рассказывать о том, кто именно не протёр нож. Вдруг навалилась усталость. Я закрыл глаза. Задремал.
Проснулся я от какого-то щёлканья. Рядом, на соседней кровати, лежал Гиви и перебирал чётки, бормоча себе что-то под нос. Щёлк, щёлк…
– Молитвы читаешь? – спросил я товарища по несчастью.
– Суры, – поправил меня Гиви, – и даже не их, а начало, во имя Аллаха, Милостивого и Милосердного.
– Ты мусульманин, что ли? – спросил я.
– Да, – кивнул Гиви, – мусульманин.
– Странно, – удивился я, – я думал, что грузины православные, как и русские.
– Мусульмане есть в любой нации, – заученно ответил Гиви, – почему я должен быть той же веры, что и большинство? Я выбираю веру сам, без всяких оглядок на то, кого больше или кого меньше. Кстати, ты христианин? Если да, то где твой нательный крестик?
– Дома лежит, – проворчал я, – цепочка порвалась.
– Золотая цепочка? – уточнил Гиви.
– Золотая, – подтвердил я, – и крестик золотой, с бриллиантами. А что?
– Да ничего хорошего, – вздохнул Гиви, – если бы ты был истинно верующим, то крестик бы у тебя был обычный, без бриллиантов. И носил бы ты его на верёвочке. А так показуха одна, а не вера это.
– Послушай,
