время на эту возню… Я всё думал, что делать со своей болезнью, ну, в смысле, как её использовать. С диссертацией не вышло. Хотел снимать свои дни на камеру, ну, как Эрве Гибер… Но это вторично. Книжку написать? Художественная литература – это не моё. Сейчас вот рисую карандашом… Но кому это надо?..
– Ты её так любишь – свою болезнь, – заметил я.
– Есть такое, – с некоторой даже нежностью ответил Егор. – У меня, кроме неё, никого и ничего не осталось. Каждую минуту прислушиваюсь к себе. Что у меня нового?.. Где-то пятнышко, или лимфоузел вылез, или тошнота на лекарства… Но это и любовь, и ненависть. Я готов все виды терапии на себе испытать! Вакцину, если изобретут…
– Романтизируй ВИЧ как хочешь, но надо понять одно: здорово мы попали… – сказал я. – Я не могу подчиниться болезни. Надо как-то умудряться жить с ней, но при этом ей противостоять.
– Тоже романтизируешь, – отозвался Егор.
Конечно, он был прав.
На нашем этаже стоял полуживой телевизор. Показывал отвратно, но звук был громкий. Из коридора в тишину палаты то и дело врывались “Битва экстрасенсов”, “Дом 2” и канал “РЕН ТВ”. Последний болящие особенно любили за сладкий его елей: ВИЧ не существует, рак излечивается содой, а туберкулёз – медвежьим салом.
Обильно пытались нас полить и религиозными сиропами. Самыми разнообразными. Пока я лежал, к нам в отделение успели наведаться полуофициальная православная делегация, воодушевлённая неопротестантская компашка и странная парочка в венках и с бубнами (эти обещали научить нас “дышать пятками”, утверждали, что такое дыхание – ключ к здоровью).
Кирилл, ничуть не отвлекаясь от планшета, спрашивал каждого проповедника: нахера мы, вичушники, вам сдались?! Собственно, такой же вопрос был и у меня. Несмотря на разность своих воззрений, отвечали они примерно одинаково: там, наверху, вас любят и хотят, чтобы через болезнь вы пришли к Богу. Причем все утверждали, что у них в общинах есть ВИЧ-положительные, которые чуть ли не исцелились.
– То есть, – сказал я (уж не помню, кто в тот раз был моим оппонентом). – Вы предлагаете нам сделку? Будь хорошим или даже не так: стань одним из нас – и на земле полегчает, и на небе рай, верно?
Разумеется, тут же поджимают губы. Типа не это имели в виду. Ну а что, как не это? Что вообще такое их жизнь, тех, кто подчиняет себя массе обрядовых запятых, если не сделка?..
Я так жить не хочу. Да и если бы хотел, не смог.
В те больничные дни, несмотря на бесстыдно расцветающую за окнами весну, я был еще более пессимистичен, чем обычно. Казалось, что вновь настали мои безысходные тринадцать лет с гнетущим одиночеством, невыносимой бабушкой и каждодневным страхом смерти. Как отвлечься? Листая ленту инстаграма, конечно… Ведь в инстаграме у всех всегда всё хорошо. Может, и у меня так будет?.. У нас с ней…
Однажды утром инстаграм подсунул мне фото детских ножек в розовых пинетках с подходящими к этому случаю тегами. Это Ася родила. Здоровую
