улетела. Мы как кто в чём был, всё оставили в речке: сети, удочки. Бегом в УАЗик. Палатки, одёжу, все манатки закидали и ноги в руки – валить оттуда.
Он, когда рассказывал – я ему около виска пальцем крутил – ты чё сбрендил? А он – может, если бы белочка с бодуна была или я один там был. Нас там пятеро было тогда. Докладывать начальству доложил. Записку написал служебную в Москву. Но, ни ответа, ни привета на то не пришло.
Генерал Троянов затушил бычок в стеклянной пепельнице, почесал бритый затылок и наставительно добавил:
– Так-то! Сам тогда смеялся, а потом в оцеплении чуть не охерел. А ты говоришь! Не бывает! Бывает! У нас в России, мать её, всё бывает. Ладно. Давай к нашим делам. Чё мне у прокуратуры просить-то?
20—23 января 2012 г.
Мундир
Фамилия у него была неинтересная, но крепкая, как и его рукопожатие: Чередниченко. Впрочем, не в фамилии дело, судьба распорядилась так, что жизнь Ивана Ивановича была на всём её протяжении – от водителя грузовика и до предпринимателя, торгующего топливом в бензовозах, была связана с дорогами. А там где дороги у нас тогда царствовали вездесущие продавцы полосатых палочек или, как их раньше любили называть – гаишники. Много лиха потерпел от них Чередниченко. Как никому другому досталось ему от блюстителей порядка на дорогах. Принял он от них немало за свой век.
И был у Ивана Ивановича знакомый генерал. Не совсем генерал, а генерал в отставке по выслуге лет. Бывший сотрудник органов внутренних дел. И вот как-то Иван Иванович зашел вечерком в гости к другу. За бутылочкой «беленькой» разговорились. Прошлись по обычным делам: про охоту, про рыбалку, про баб и работу. Отставник его пригласил на ближайшие выходные съездить с ним на джипе в пойму Волги – куропаток пострелять. И тут вспомнил Иван Иванович, что закончился у него срок действия охотничьего билета. Новый нужно оформлять, справки собирать, фотографироваться. Справки в начале девяностых, если есть деньги, получить можно было без всякой волокиты, только плати, а вот фотографироваться придётся лично идти. Чередниченко в шутку и говорит отставному генералу: дай мне китель свой, я для солидности в нем сфоткаюсь. А тот отвечает: да, на, какой вопрос, только не потеряй. Достал из шкафа генеральский мундир, галстук, сложил все это в пакет и вручил другу. На следующий день, проверив с утра все «точки» своего бизнеса, Чередниченко приехал на «Волге» в фотоателье (выцветшие вывески с названиями организаций бытовых служб в советском формате тогда еще можно было встретить на улицах наших городов). Галстук на белую рубашку пристегнул, китель накинул, сделал серьёзное лицо, посмотрел в зеркало заднего вида – настоящий генерал. И пошёл фотографироваться. Приёмщица заказов была необычно вежлива и расторопна. Фотограф, хромой косоглазый старик, выглядел немного напряжённым и даже едва не опрокинул свою огромную чёрную камеру на трех
