и делает глоток из своей бутылки.
– Чего в перчатках? На улице жара, как в аду? – удивляется он.
– Болят у меня руки. С детства с ними проблемы, – уже чуть ли не кричу я, едва сдерживая свой гнев.
Пьяница снова сделал глоток из своей бутылки.
– Покажешь?
– Отвали, мне домой надо.
Я развернулась, чтобы пойти дальше, но в следующий миг перед моими глазами уже растилался асфальт, а этот урод лежал на мне сверху.
– Не люблю, когда мне дерзят, – громко кричит ублюдок мне в ухо. От него до тошноты разило алкоголем.
– Знаешь, я тоже не люблю, когда ко мне пристают такие неприятные типы, – брыкаюсь и пытаюсь его сбросить с себя.
– Куда ты собралась, милая, мы же еще не развлеклись, – он обхватывает меня своими руками, и пытается стянуть футболку. Мне удается скинуть этого ублюдка и перевернуться на спину, и вот уже я нависаю над ним.
Левая рука была свободна, но правую удерживал этот алкоголик. Зубами я стянула перчатку со свободной руки. Освободив её от куска тряпичного материала, я слегка прикладываю ладонь к его руке. Парень заорал нечеловеческим голосом, его хватка ослабла.
Поднявшись на ноги, я отряхнулась, но бежать пока не торопилась. Не такой у меня трусливый характер как принято думать.
– Твою же… как больно! – Он смотрит на источник боли, – ожог! Твою мать, как?!
– Не надо было ко мне приставать. – Спокойным тоном проговариваю я, медленно снимая при этом вторую перчатку.
Парень разбивает бутылку, и, сделав «розочку», направляется ко мне, шипя в мой адрес оскорбления.
– Долбаная сука. Убью.
– Ну я же просила…
Он пытается порезать меня осколком бутылки, но его скорость и реакция притуплены из-за чрезмерного количества алкоголя. Я увернулась от очередного его безуспешного замаха и, оттолкнув от себя, сделала шаг в его сторону и коснулась правой рукой его груди.
Его бесполезное теперь оружие выпадает из рук и полностью разбивается. Он начал говорить не своим голосом.
– Я испортил всю свою жизнь. Раньше любил оду девушку, но, будучи пьяным, я сперва убил её, а потом решил подстроить ее смерть под несчастный случай, сбросив мертвое тело с крыши, – он повернулся ко мне спиной и подошел к ограде моста, – но менты уже на следующий день начали шить мне дело. После отсидки начал воровать, и снова попал за решетку, так и живу. Ворую-сижу-ворую.
Этот отброс общества начинает потихоньку переваливаться через кованые перила моста.
– Я каюсь, – с этими словами, он исчезает с моста.
В темноте я отыскиваю свои перчатки, и стремительно возвращаюсь домой. Ненавижу, когда мне приходится так делать. После всего этого гложут странные чувства.
Вообще, он уже десятый по счету, эдакий личный юбилей.
Спустя двадцать минут я таки вышла к финишной прямой. Вот уже недалеко
