были всего две башни, расположенные навскидку в сорока шагах друг от друга. Все совпадало с теми данными, которые я получил от разведчиков. Я видел на себе испытующие взгляды людей из своей группы. Пора было переходить к действию. Я обвел взглядом свою группу. В глазах этих людей читалась решимость.
– Трое по левую сторону, трое по правую. Остальные остаются со мной, – скомандовал я.
Шестеро гладиаторов, оставшихся на скакунах, двинулись в указанных мной направлениях. Я проводил их тяжелым взглядом исподлобья. К сбруе каждого скакуна была привязана связка хвороста, обернутая в ткань, пропитанную смолой. В тот момент, когда прозвучит корн и римляне перейдут в наступление, эти шестеро расправятся с дозорными, подожгут хворост в полумиле отсюда и забросят его в ров или башни. Пожар на линии укреплений и последующий за ним сигнал тревоги должны будут задержать отъезд старших офицеров и Красса из лагеря, тем самым оторвать их от легиона. К месту пожара стянется охрана римского лагеря, что откроет нам прямую дорогу к палаткам высших офицерских чинов. Именно таков был мой план.
Рядом со мной остались Рут и еще пара человек, с которыми я уже был знаком лично. Парфянец Крат и галл Галант, славившиеся в моем лагере как одни из лучших стрелков. Мы приблизились к башням, я нахмурился и покосился на гопломаха. В карауле на каждой башне стоял только один человек.
– Рут, ты говорил, что их должно быть пятеро? – прошептал я.
Гопломах пожал плечами, не зная, что ответить на мой упрек.
– Все верно, каждый легион выдвигает на караул по одной когорте, ночью сменяются каждые три часа, – подтвердил Галант слова германца.
Однако на башне сейчас стоял только один человек. Похоже, Красс решил собрать людей из караула для решительной атаки по нашему лагерю. Я отдал короткий приказ:
– Начинаем!
Свистнула тетива. Послышался глухой хлопок, затем еще один. В первый пролет V-образного рва упало тело легионера с первой башни, из его горла торчала стрела. Второму легионеру стрела попала в глаз – несчастный сделал несколько неуверенных шагов, вывалился с дозорной башни и ударился о земляной вал. Я почувствовал прилив адреналина – необходимо было перебраться через вал до того, как дозорные с соседних башен обнаружат прорыв.
– Рут!
Рут кивнул и метнул в дозорную башню тяжелый пилум, обвязанный крепкой веревкой на деревянном древке. Пилум, острый наконечник которого имел на конце зазубрины, вонзился в щель между сколоченных досок, словно влитой. Я схватился за веревку, дернул на себя несколько раз, проверяя, насколько крепко застрял наконечник в дереве. Пилум благодаря зазубринам сидел намертво и запросто мог выдержать не только мой вес, но и вес огромного двухсотпятидесятифунтового Рута. Пришлось изловчиться, перепрыгивая V-образный вал. Один неправильный шаг – и я запросто мог свернуть себе шею. Я оказался у башни и, будто альпинист, проворно вскарабкался по достаточно высокой стене укрепления, оказавшись в будке дозорного.
