замечая, что Собака подошел и положил тяжелую голову ей на колени. «Бедный Том», – думала Кэтрин. Он был такой милый, так старался понравиться – и он ей действительно понравился. Она даже хотела попросить папу, чтобы пригласил его поработать в Клио-Хаус – тогда они с Собакой могли бы присмотреться к нему получше. А теперь он умер. Его душа отправилась в Страну, не ведающую солнца, а тело осталось лежать, холодное, на холодной земле.
– Лорд-мэр недоволен, – сказал Валентайн, глянув на часы. – В первый же день возвращения в Охотничьи Угодья в Брюхе разгуливает убийца. Лорд-мэр лично спустится сюда обсудить происшествие. Вот жду его. Посидишь со мной? Могу поделиться завтраком, если хочешь. Кофе на столе. Булочки, масло… У меня совсем нет аппетита.
У Кэтрин аппетита не было тоже, но она все-таки посмотрела на еду и вдруг заметила лежащий на дальнем конце стола потертый кожаный ранец. Его вчера выронила та девушка, убийца. Рядом было разложено содержимое, словно экспонаты в каком-то странном музее: металлическая фляга, аптечка, моток веревки, несколько полосок вяленого мяса, с виду жесткие, как язычки от старых ботинок, и мятый засаленный листок бумаги с прикрепленной к нему фотографией. Кэтрин взяла листок. Это оказалось удостоверение личности, выданное в городе под названием Строул, – грязное, затрепанное, распадающееся на части по сгибам. Прежде чем что-нибудь прочесть, Кэтрин задержала взгляд на фотографии и ахнула:
– Папа! Что у нее с лицом?
Валентайн обернулся и немедленно вырвал бумагу у нее из рук:
– Кейт, не трогай! Не надо тебе на это смотреть! Да и никому не надо…
Он достал из кармана зажигалку, аккуратно поджег уголок листа и держал над пепельницей, пока бумажка не сгорела дотла. Потом снова принялся расхаживать по комнате, а Кэтрин сидела и смотрела на него. За десять лет с тех пор, как приехала в Лондон, Кэтрин привыкла считать его не только отцом, но и лучшим другом. У них были одинаковые вкусы, они смеялись над одними и теми же шутками, у них не было секретов друг от друга – а сейчас он что-то недоговаривал об этой девушке. Никогда еще Кэтрин не видела отца таким встревоженным.
– Кто она, папа? Ты ее встречал в экспедиции? Такая молоденькая и такая… Что же у нее случилось с лицом?
В коридоре послышались шаги, потом в дверь постучали и в комнату ворвался Пьюси.
– Шеф, лорд-мэр едет!
– Уже? – охнул Валентайн.
– Вроде того. Генч видел, катит на своем «жуке» через парк. С виду нерадостный.
У Валентайна тоже вид был нерадостный. Он подхватил брошенную на спинку кресла мантию и стал торопливо натягивать ее на себя. Кэтрин подошла помочь, но он отмахнулся. Тогда Кэтрин чмокнула его в щеку и убежала. Собака потрусил следом. Через большие овальные окна гостиной было видно, как в ворота въезжает белый казенный «жук». Впереди бежали солдаты в ярко-красных доспехах гвардейцев – личная охрана лорд-мэра. Они рассыпались по саду и застыли, словно безобразные садовые скульптуры. Тем временем
