мы владеем инструментом, тем точнее, полнее и глубже мы можем изложить наши мысли. Виртуоз не играет на случайном инструменте, он не только тщательно его выбрал, но и тщательно изучил. Стальные струны или нейлоновые? Цифровое пианино или акустическое? Французская система клапанов или немецкая? Не только виртуозом, но и исполнителем сколько-нибудь высокого уровня невозможно стать, не разобравшись в устройстве инструмента, его истории, не зная ничего о тех людях, которые на нём играли и играют.
Подобных метафор можно найти множество, и подбирать их следует исходя из потребностей каждого конкретного случая. Главное – чтобы метафора была наглядной и доступной и отражала ключевые черты языка.
Происхождение языка
В масштабе человечества языки создаются людьми, однако, в масштабе жизни отдельного человека язык – это уже данность. Именно язык изначально определяет то, как человек будет видеть мир и каково будет место человека в мире. Язык в этом смысле есть не что иное, как квинтэссенция конкретной культуры.
Мир вокруг нас велик, сложен и бесконечно разнообразен. Он изменяется быстрее, чем мы успеваем это заметить. Каждая частица этого мира – по какому бы принципу мы не делили мир на части – уникальна, и ничто в нём не повторяется в точности. В сущности мир есть хаос, даже если понимать под хаосом порядок сверхвысокой степени организации. В условиях хаоса, впрочем, невозможна никакая деятельность, поскольку всякий раз мы оказываемся в абсолютно новой ситуации. Нам не с чем её сравнить, поскольку все наши ситуации различны. Мы не видим никаких причин, никаких следствий, никаких целей – у нас даже нет таких понятий. В подобных условиях мы полагаемся только на инстинкты и рефлексы.
Можно, однако, выбрать несколько иную перспективу. Конечно, в мире нет ничего совершенно одинакового, но это не значит, что всё в равной степени неодинаково. Нечто больше похоже на что-то одно, чем на что-то другое. Как кажется, с этой простой идеи и начинается язык, то есть, с объединения в сознании людей разрозненных частиц мира в группы, с выделения их общих характеристик, иными словами, с абстрагирования и классификации. Благодаря этому появляется возможность говорить, к примеру, не о данном камне, а о камне вообще, не о холодном, как о свойстве ветра, который мы сейчас чувствуем, а о холодном вообще и так далее.
По-другому тот же самый процесс можно представить как переход от имён собственных к именам нарицательным. Когда мы даём имя какому-то конкретному явлению – предмету, свойству, действию – это первый шаг к языку, но ещё не язык, поскольку все эти имена, как и означаемые ими явления, разрозненны и никак не связаны друг с другом, а сходства и различия между ними никак не прояснены. Количество (собственных) имён, таким образом, теоретически равно количеству явлений, а значит, и не так важно, есть у них имена
