пришла-то?
– Я с сыном твоим хотела поговорить.
Верка брови нахмурила: стоит на пороге: руки в бока уперла: такую не обойдешь, тогда я предплечье, на котором повязка ДНД вперед выставила. У бабы Веры сразу глаза забегали, на Чувилку покосилась, еще сильней нахмурилась, но пропустила нас.
Мы с Чувилкой прямо к Жорику. В комнате кровать, стол, на столе клетка, в ней белка живет, баба Вера рассказывала, что Ленка её из леса принесла. Баба Вера уверяет, что белка, по ночам из клетки выбирается: крупу и семечки ворует, которую Верка про запас хранит. Всю ночь баба Вера белку караулит, да под утро заснет – не уследит.
Давно бы баба Вера от белки избавилась, да Жорик не даёт. Телепень, а тут уперся, говорит:
– Мне белка как память о Ленке дорога.
Когда мы зашли, Жорик на кровати лежал, руки под головой – глаза в потолок. Короче: полная отрешенность! Другими словами, состояние: ни жив ни мертв.
– Как дела, Жорик? – спрашиваю.
Жорик на меня удивленно смотрит.
– Ну, Жора, как живёшь? – я снова его спрашиваю.
– Ничего, – мычит.
– Расскажи нам про Ленку.
– Зачем?
Я ему руку с повязкой, где белым по красному написано ДНД показываю.
Он долго на нее смотрел, но потом говорит:
– Она фантастическая девушка!
– Ты нам факты давай, – я глаза сузила.
– У нее голос хороший!
– Это я знаю.
– Еще она стихи сочиняла: «Та-та-та-та-та-та посёлок, та-та-та-та-та-та весёлый».
– Так что же произошло?
Жорик плечами пожал.
– Вспомни, что было в тот вечер, когда она пропала.
– Как обычно собралась и ушла.
– Куда?
– Гулять.
– Знаю, баба Вера рассказывала, каждый вечер вокруг дома ходит-ходит.
– Ну, да.
– А ты почему с ней не гулял?
Жорик промолчал.
– Хорошо, дальше рассказывай.
– Что рассказывать? Всегда возвращалась, а в это день не вернулась.
Жорик вздохнул и голову подушкой накрыл.
– Жорик, ― я его за плечо тереблю, ― что ты можешь еще сообщить следствию?
Но тот молчит, как партизан.
Вышли мы с Чувилкой.
– Что ж, ― я вздыхаю, ― ничего нового мы не узнали, но отсутствие результата – тоже результат. Надо за Веркиным домом следить. Давай засаду устроим.
Собаковолки
Вечером идем мы с Чувилкой. Темно, хоть глаза выколи. Вдруг навстречу нам человек сто, судя по тому, как снег скрипит. И хоть бы кто слово сказал. Все ближе, ближе. Если б не Евдокия Ивановна, я б, наверно, через забор сиганула. Чувилка удержала. Стою, как вкопанная. Всё, думаю, приплыли. Но эти мимо прошли, ни кашлянут, ни сморкнуться, только дыхание слышно, мужики бы шли – слов не жалели, у нас на посёлке
