обычно женщины и рожают. Не в одежде… Есть, конечно, исключения. Это те самые удачливые, что появляются на свет в рубашках и даже с огромными счетами в… зарубежных банках. Но те, по жизни, проходимцы и потребители. Так в народе говорят… Кто знает, может, и врут… огульно. Может быть, их папы и мамы, дедушки и бабушки совсем не воры и разбойники, а честные и добрые бизнесмены. При этом они – истинные патриоты Отечества, презирающие зелёные бумажки, обеспеченные только «ценностью» бомбардировок и угнетения многих народов Земли.
Надо отметить, что Гриша хоть и появился в вагонном коридоре обнажённый, но зато, как положено по инструкции железнодорожнику, готовый к любым экстремальным ситуациям. Он резво схватил Машу за руку и волоком потащил в служебное купе… для проводников.
Там он со вздохом облегчения поставил напарницу по работе на ноги и прислонил к стенке. И тут, надо же, от нахлынувшей страсти его руки затряслись. Вот Гриша и сказал проникновенно и очень даже томно, с этакой «сладостью» в голосе:
– Маша, ты вся мокрая. Тебе надо переодеться и… обсохнуть.
Проводница ничего не успела ответить, потому что его проворные руки стали торопливо раздевать Марию. Она почти не сопротивлялась. Да и зачем? Ведь Гриша может передумать прийти ей на помощь.
Но Григорий был целеустремлённым и старательным парнем. Он продолжал раздевание… своего товарища по работе.
– Мне надо обсохнуть? – Не отводя от себя его настойчивых рук, переспросила она. – Или тебе опять потребовалась женская ласка, Гриша?
– Так быстрей обсохнешь, – обнадёжил он свою сменщицу.– И я уже не могу терпеть, Маша!
Она, немного поразмыслив, нежно оттолкнула его, и начала раздеваться самостоятельно. Причём интенсивно и поспешно, разбрасывая снятые вещи по разным углам купе. Своё бикини аккуратно положила в его форменную фуражку, лежащую тут же, на столике.
– Я уже в пятый раз падаю в вагонном проходе,– тихо сказала Маша.– Не просто падаю… а с горячим чаем… на животе. Меня от твоей эротики, Гриша, качает. Я трясусь, как наш скорый поезд.
– Я тоже… трясусь. Не знаю, почему. Наверное, простыл.
– Да. Простыл. Тебе в башку надуло из половой щели… из, конкретно, моей.
Гриша на мгновение прекратил теребить проводницу за соски, потому что очень удивился. Лицо его заметно вытянулось.
– А что? Такое разве бывает? – спросил он.– Или не бывает?
– Конечно, бывает. А ты разве сам не чувствуешь? Мы ещё не так далеко отъехали от столицы нашей родины, города-героя Москвы, а я уже… ослабла. Стала, как старая сельская лошадь в период активной коллективизации.
– Я верю тебе, Маша.
– Почему?
– Потому, что ты… голая. Люди без одежды редко когда нагло врут.
Проводница широко и приветливо улыбнулась. Причём, Григорию явно показалось, что улыбки было две: «верхняя»
