По утрам Мартин вскакивал и уезжал на студию, где и пропадал в монтажной почти весь день. Я оставалась дома и писала, глядя на долину, раскинувшуюся за стеклянными дверьми. Своей машины у меня не было, а у Мартина, кроме «лотуса», в гараже стоял только винтажный «корвет», довольно сложный в управлении. Ездить на нем я опасалась и поэтому, по сути, оказалась взаперти. Мне больше ничего не оставалось делать, кроме как писать.
«Джулия, тебе нужно время, чтобы привыкнуть», – успокаивала я себя, но притерпеться к долгим дням в пустом доме что-то никак не получалось. Кроме всего прочего, мне пришлось столкнуться с тем, чего я никак не ожидала. Мартину не нравилось, когда я встречалась со старыми приятелями – многие из которых были мужчинами. Так уж сложилось, что в Лос-Анджелесе у меня было не очень много друзей, а среди тех, кто имелся, в основном оказались писатели и журналисты, бывшие коллеги по Rolling Stone – почти сплошь плохие мальчики, признаю. Обедая с кем-то из этой компании, я неизменно позволяла себе выпить. Мартина это не устраивало. Его беспокоило мое беспечное отношение к алкоголю. Когда мы еще жили в Нью-Йорке, он пытался ограничивать меня, позволяя выпить только один бокал вина за ужином. Вскоре я поняла, что только дразню себя этим: после одного-единственного бокала всегда хотелось еще и еще. Порой я выпивала украдкой – приходила ужинать раньше Мартина и успевала быстро опустошить бокал-другой, прежде чем появлялся Скорсезе и можно было заказать себе «официальный» напиток.
Мне было стыдно за собственное лукавство, и одновременно я бунтовала против установленных «квот». Один бокал белого вина – это просто мизер; да и, в конце концов, кто такой этот Мартин, чтобы указывать мне, пить или не пить? Когда мы познакомились, я уже выпивала. Тогда никто бы не назвал меня алкоголичкой, но позже Мартин как-то признался: посмотрев «Острие бритвы», он всерьез испугался за меня – из-за того, что я очень много пью. Для героини того фильма выпивка оказалась смертельной. Я же по-прежнему воспринимала алкоголь как нечто совершенно нормальное, как часть писательской жизни. Я курила, я пила, я ругалась. Все это было частью моего образа «крутой девчонки». Лилиан Хеллман пила. Дороти Паркер тоже. Да, господи, немного алкоголя еще никому не вредило… но то «немного», а я уже давно перешагнула эту черту.
По мнению Мартина, если кто мне и был нужен, так это парочка понимающих подружек, которым можно было бы довериться. С этой мыслью он познакомил меня с астрологом Дитой Салливан. Она быстро набросала несколько астрологических схем – посмотреть, насколько мы с Мартином совместимы, и заявила: да вы просто созданы друг для друга! Перспективы у нас были чрезвычайно благоприятные. Лучащаяся оптимизмом Дита быстро стала близкой моей подругой. В отличие от меня, она не пила, и одно ее присутствие рядом часто усмиряло мою жажду алкоголя, по крайней мере на какое-то время. С точки зрения Диты и астрологии мой переезд в Лос-Анджелес и отношения с Мартином были предопределены «возвращением Сатурна». Так сложились звезды! Все должно было начаться заново.
Помимо Диты у меня
