и ко всем остальным. За драку вычту из жалованья: по три процента с участников и по одному со зрителей, за то, что не прекратили, – и он снова ушел к фургону, мерно переставляя по-журавлиному длинные ноги.
Пьер, бросая злые взгляды на Сэма, залез в кабину своего грузовика, кряхтя улегся ничком на сиденье. Отто растянул палатку. Утомленные водители, лениво волоча по песку одеяла, потащились под ее тень. Грант взял фляжку с водой, подошел к проводнику, помог ему вымыть разбитое лицо. Потом они курили, сидя на теплом песке, прислонившись спинами к ребристым скатам машины.
– Почему ты вступился за меня? – помолчав, опросил Махтджуб.
– С некоторых пор я ненавижу, когда сильный нападает на слабого, – Сэм выпустил струйку синеватого сигаретного дыма и лукаво подмигнул берберу. – Что ты там нашаривал на поясе? Не скрывай, я же видел.
– Я его зарежу, – просто, как о каком-то обыденном деле, сообщил Махтджуб. – Он из ОАС, фашист.
– Перестань молоть чепуху, – отмахнулся Грант.
– Он еще до выезда пригрозил мне расправой, если я осмелюсь есть и спать рядом с белыми. Оасовцы всегда так делали. Мужчины моего племени никогда не прощают обид, их смывают кровью. – Махтджуб достал старинный кинжал в кожаных ножнах.
– Дай сюда! – американец перехватил его руку и, вывернув ее, ловко отобрал оружие. Вынул клинок из ножен. Сталь сверкнула на солнце синеватым мауром, рукоять удивительно удобно ложилась в ладонь. – Не хватало еще убивать друг друга… – пряча оружие в карман, назидательно сказал Грант. – И так слишком много убивают. Я видел, как это делали наши парни на Гренаде, потому не захотел больше служить в морской пехоте: противно жить среди убийц.
– Отдай… – тихо попросил Махтджуб.
– Нет! – твердо отказал Грант. – Есть и спать ты будешь вместе со всеми… И выбрось свою древнюю дурь из головы. Вернемся, тогда отдам. Не бойся, Пьер тебя больше не тронет.
– Ты не знаешь оасовцев, – горько сказал Бербер.
– Зато я знаю себя… – ответил Сэм.
…Они шли по обочине узенького шоссе с крутыми поворотами. С обеих сторон дороги тянулись невысокие холмы, покрытые вечнозелеными лесами, садами, плантациями мускатного ореха. То и дело приходилось раздвигать лопушистые резные листья-ветви диких бананов. Лица у морских пехотинцев были вымазаны зеленой краской – для маскировки. Оружие держали наготове. Сержант приказал: «Если кого увидишь – убей его!»
Вдали подпирали голубое небо конусы вулканов. Жужжали мухи. Тихо, жарко. Дощатый сарай, на который они неожиданно наткнулись, показался сначала чем-то нереальным, так не вязался он с окружающей картиной. Когда начали цепочкой окружать строение, из него вдруг выскочил худенький темнокожий мальчишка. Боб быстро полоснул из автомата. Парень страшно и тонко закричал, ничком ткнувшись в изумрудную траву, густо пятная ее алой кровью.
– Убей, убей! – дико орал сержант…
Грант застонал и открыл глаза. Кроваво-красный
