восстание в числе 8 и более человек, поставившее своей целью ниспровержение государственного строя или порядка престолонаследия, карается смертной казнью через повешение”. На следствии и суде мало кто из подсудимых держал себя твердо. Врали, оправдывались, сбивались и противоречили, обвиняли во всем убитых. Но несколько человек было твердых, выдержавших марку до конца. Было совершенно изумительно смотреть на “вольного” Коптюха. Тощий, тщедушный, бледный, он выглядел ребенком среди дородных матросов с шеями, на которых “дугу гнуть можно”. Коптюх был вытащен из воды и наскоро одет: полосатая матросская тельняшка и клеенчатые брюки дождевого платья. Так он просидел весь суд. Вот этот слабый с виду человек брал на себя все преступления: он стрелял, он убивал всех офицеров. На самом деле он просидел арестованным, в ванне, весь бунт».
Попытка Коптюха выгородить матросов и взять вину на себя вызывает уважение. Даже Крыжановский, которому во время бунта грозила смерть и который потерял своих товарищей, отдает должное Коптюху-Минесу. По всему видно, что это был опытный боевик. Вот как он и его деяния описываются в очерке «Бунт на борту» М. Зуева-Ордынца, опубликованном в журнале «Искатель», выпуск № 1 1963 года. Это, конечно, произведение полухудожественное, однако написанное на основе реальных событий.
Итак, предоставим слово М. Зуеву-Ордынцу: «…Как это часто бывает на Балтике даже в июле, погода неожиданно испортилась. С севера налетел шторм. Он бушевал всю ночь, а когда к концу следующего дня море стихло, в устье реки Пирита, возле Ревеля, волны выбросили на берег утопленника. Казалось бы, дело самое обычное, понесло какого-то чудака горожанина на ночь глядя в море кататься, вот и докатался. Для такого происшествия достаточно и околоточного. Но труп утопленника почему-то огородили от зевак цепью городовых и жандармов, приехал пристав, потом сам полицмейстер и два жандармских офицера. Труп был отправлен в морг, но и там осматривать его никому не разрешили. Ревельская газета “Эстляндские губернские ведомости” напечатала в отделе происшествий заметку под интригующим названием “Тайна моря”, в которой сообщала, что утопленник, видимо, из простонародья, одет по-рабочему, но личность его не установлена. К трупу не подпустили даже репортеров, поэтому они не могли сообщить читателям, что на трупе обнаружено пять огнестрельных револьверных ран, все в грудь и все в упор.
Об этих ранах и шел серьезный разговор в кабинете начальника Ревельского жандармского управления полковника Мезенцева.
– Никакой тайны нет, – сказал, откладывая газету, глава политического сыска в Эстляндии. – Все ясно! Убит наш осведомитель. А он последнее время давал очень ценные сведения о связи ревельских рабочих с матросами.
– Особенно с крейсером “Память Азова”, – согласно кивнул заместитель Мезенцева подполковник Никишин. – Имеем подозрения, что на крейсере есть большевистский комитет, связанный с берегом. На днях к крейсеру подплыла
