а вот казненные – даже очень! Как и в истории с «мучеником Шмидтом», из них можно было вылепить образы страдальцев за народное дело, расписать все перипетии казни, вызвав этим ненависть к власти остальной матросской массы и обеспечить себе этим хороший задел на будущее.
Узнав из газет о провале мятежа на «Памяти Азова», в Ревель немедленно примчался друг Фундаминского эсер Зензинов, чтобы оказать посильную помощь товарищу.
Вначале немного про самого Зензинова: «Родился он в Москве в 1880 году. Отец его, “исповедовавший дух московско-сибирских староверов”, владел чайными плантациями на Цейлоне, имел в столице фирменные магазины. Интересен факт, что Федор Зензинов – брат отца – владел Нерчинскими рудниками, а племяннику пришлось впоследствии отбывать наказание в Сибири, в частности в Александровском Централе».
Из воспоминаний террориста-бомбиста Зензинова: «… Илья (Бунаков-Фундаминский) приехал в Ревель, когда “Память Азова” был уже в руках восставших матросов и революционеров… Восставшие во главе с Оскаром были арестованы и посажены в трюм. На шлюпке Илья этого еще не знал и поэтому был чрезвычайно изумлен, когда на палубе его и приехавших с ним на шлюпке двух членов ревельской организации социалистов-революционеров (рабочих ревельского порта) схватили и тут же связали, как участников мятежа…»
Зензинов немедленно шлет весть об этом печальном событии в Берлин, очаровательной Амалии Фундаминсокий: «И первое, что я тогда сделал – послал Амалии в Берлин, где она находилась около Михаила Рафаиловича Гоца, телеграмму. Я и сейчас хорошо помню ее текст: “Tusik hier schwer erkrankt. dochhabe Hoffnung. Andrei”, т. е. “Тузик здесь тяжело захворал, все-таки имею надежды. Андрей”. “Тузик” – было шутливое и ласковое прозвище Ильи, которое ему дал неистощимый на всякого рода выдумки Абрам (Гоц); Илья смеялся и говорил, что ему дали “собачью кличку”. “Андрей” – было тогда мое условное имя».
Далее Зензинов развивает бурную деятельность: «…Кроме того, я разыскал по приезде нашу ревельскую партийную организацию, которая предоставила себя в полное мое распоряжение – в ней были самоотверженные и решительные товарищи. Установив эти первые факты, я немедленно сообщил обо всем этом через специального посланного в Центральный Комитет (находившийся в это время в Гельсингфорсе) и просил выслать мне кого-нибудь из техников нашей Боевой Организации с запасом динамита на две или три бомбы. Для меня еще неясен был план действий, но я хотел подготовиться ко всем возможностям. Через несколько дней, действительно, в Ревель приехала знакомая мне Павла Андреевна Левенсон (та самая “брюнетка с голубыми глазами”, о которой я вскользь упоминал в главе о Боевой Организации). Она поселилась со своим запасом динамита, сняв комнату на окраине города (близ парка Екатериненталь, на морском берегу), и сообщила мне, что может приготовить три снаряда по шесть фунтов каждый или два снаряда по девять фунтов через два часа после того, как я ей об этом скажу. Я, таким образом, был уже хорошо вооружен для любых действий. Несколько
