выпивали с соучастниками, вспомнили, поржали над собой.
– Хочу!
– Год этак восемьдесят первый. Тысяча девятьсот, не восемьсот! Три обалдуя, и завязка истории в том, что один работает медбратом в Склифе! Девчонок, сами понимаете, вагон! А двое других учатся в одной группе в некоем техническом вузе. В группе двадцать шесть человек, девушек две! В общем, понаслушавшись рассказов о свободе нравов в медсреде, мы напросились к медику в гости. Это кстати та же персона, которая устраивала мне встречу втроем с девушкой в сауне. Помню, зима. Мы, сняв верхнюю одежду, передаем ему через какое–то окно. Он нам пропихивает белые халаты, в общем, мы, намерзнувшись, оказываемся у него в дежурном отделении. Он ведет себя как король: Зиночка, помой стакашки! Галечка, принеси вилки! Светик, колбаску порежь! Ну и в том же духе. У нас, у замерзших и голодных студентов от Зиночек, Галечек, Светочек, колбаски и особенно спиртика крыша поехала! Очнулся я непонятно когда и непонятно где. Голову ломило, мама не горюй! Осторожно ощупавшись… есть такое слово! – стукнул по столу Остап, словно продолжив давнишний спор, – понял, что лежу в коридоре, на каталке. Рядом друг, на такой же каталке. Организм чего–то требовал, но, главное, противоречиво: освободиться от воды и попить.Не помню, как я выполнил эти наглые требования, но когда пытался залезть обратно на каталку, чуть не переломал себе ноги. Потом выяснилось, что мой пьяный друг прошел через те же мучения, только он попался дежурному врачу, и потом наш мед друг имел определенные объяснения. В общем, утро было кошмарное. Мы никакие. Мед друг нам: «Я…вас… представил как… орлов.… А вы… Да я…Да девчонки…!» Короче, мы уломали его дать нам еще один шанс! Надеюсь, девушки остались довольны. Я старался вообще ничего не пить! И с той поры ввел для себя принцип: выпить можно много, главное адекватно закусить. А в ответственные моменты выпивкой лучше не увлекаться! Но я почему помню эту ночь? Вдруг ты проваливаешься куда-то, привычки к спирту не было, подмерзли, и приходишь в себя непонятно где, совершенно выпав из реальности, с трудом фиксируешься – ты на каталке, в коридоре какой–то больницы, все темно, где-то горит синяя лампочка. Полный аут! И только потом, потихоньку, начинает вспоминаться все. И ты понимаешь, что ты не в аду, не в морге, а просто, нажрался, как последний свинтус!
Мой оператор, согнувшись как больной с приступом панкреатита, тащит камеру в Склиф. Там, в темном коридоре, при свете одной синей лампочки, он, матерясь, налаживает съемку.
Итак… Снимаем крепкое молодое тело ужравшегося до полной бессознательности студента. Он спортсмен, активист и отличник, но в снимаемый момент два последних эпитета к нему не применимы. Его голова откинута на тощую бюджетную подушку, голые конечности безжизненно свисают с каталки. Первая реакция случившейся рядом юной практикантки – испуг. Она зовет свою более опытную подругу. Подруга тоже пугается, но, как учили, трогает пульс, проверяет дыхание. Удостоверившись, что молодой человек не
