пушистые облачка, и мое сердце преисполнилось невообразимой доселе радости. Мысли мои вновь обратились к великому и благому Творцу этого прекрасного мира, как и вчера, когда я впервые увидел волны, разбивавшиеся о коралловый риф над тихими водами лагуны.
Я вспомнил о своей Библии. Поскольку я крепко держал обещание, данное при расставании моей возлюбленной матушке, – я читал ее каждое утро – то теперь испугался, вспомнив, что она осталась на корабле. Это было очень некстати. Но я успокоил себя тем, что могу сдержать вторую часть этого обещания – никогда не забывать о молитве. Я тихо поднялся, чтобы не потревожить спящих товарищей, и ушел в кусты, чтобы помолиться.
Вернувшись, я обнаружил, что они еще не проснулись, и снова лег, обдумывая ситуацию. В это же мгновение мой взор привлек очень маленький попугай – после Джек сказал, что он называется длиннохвостым. Он сидел на ветке над головой Питеркина, и я замер в восхищении при виде ярко-зеленого оперения, переливавшегося разными цветами. Птица медленно повернула голову и посмотрела вниз, сначала одним глазом, затем другим. Взглянув туда, я увидел, что Питеркин спит с широко раскрытым ртом, и попугай вглядывается именно в него.
Питеркин часто говорил, что во мне не найдется ни единого атома смеха и что я не способен понять ни одной шутки. Что касается последнего, может быть, он и прав. Хотя, когда мне объясняют шутки, я понимаю их так же хорошо, как и все люди. Но первая часть его утверждения явно неверна, поскольку птица показалась мне очень забавной. Я все время думал, что будет, если она поскользнется и упадет с ветки прямо в рот Питеркину. Это было бы еще забавнее! Внезапно птица наклонила голову и громко крикнула прямо ему в лицо. Питеркин подскочил с воплем, а глупый попугай стремительно умчался прочь.
– У, гадина! – крикнул Питеркин, грозя ему вслед кулаком. Потом он зевнул, протер глаза и осведомился, который час.
Я улыбнулся и ответил, что часы наши остались на дне моря, и точное время мне неизвестно. Однако рассвело совсем недавно.
Питеркин вспомнил, где мы оказались. Он посмотрел на небо, вдохнул сладкий воздух, и глаза его блеснули восторгом. Он тихонько сказал:
– Ура, – и снова зевнул. Потом медленно обвел взором наше убежище, увидел вдалеке тихое море и вдруг вскочил, как будто его ударило электричеством, испустил дикий крик, скинул одежду и помчался к белому песку и воде.
Его крик разбудил Джека, который приподнялся на локте с выражением мрачного удивления на лице, которое, впрочем, сменилось улыбкой, когда он увидел Питеркина в море. С энергией, проявлявшейся только в моменты крайнего волнения, он встал, разделся и, львиным прыжком преодолев полосу песка, плюхнулся в воду с такой силой, что окатил Питеркина брызгами.
Джек был прекрасным пловцом и мог продержаться под водой очень долго, так что, нырнув, он не показывался почти минуту, а потом внезапно выскочил с радостным криком в сотне ярдов от берега. Я тоже быстро разделся и, пытаясь подражать Джеку, сделал огромный
