каких-нибудь грешков. Ты только следи в оба. Тебя он не заподозрит, так как ты в одном с ним отделении. Рано или поздно мы все-таки подставим ему ножку!
– Пожалуй, ты прав. С этого дня я начинаю караулить. Кстати, Ферберна я тоже недолюбливаю: ты ведь знаешь, они с Ридделем друзья, одного поля ягодки!
– А Ферберн-то чем тебя обидел?
– Он на меня злится. Как тебе известно, он сейчас капитан нашей шлюпки, и я знаю, что он решил исключить меня из числа гребцов.
– За что?
– Он говорит, что я ленюсь!
– Я слышал, что на вашей шлюпке сильные гребцы, у вас есть все шансы выиграть гонки, несмотря на отсутствие Виндгама, – заметил Силк.
– Это правда. Только если я останусь в команде, то постараюсь, чтобы приз она не взяла, – ответил Джилкс.
– А, понимаю! Верно, ты, как и я, держишь пари на деньги за шлюпку Паррета?
– Нет, пари я не держу, но все-таки хочу, чтобы выиграла шлюпка Паррета, потому что в ней Блумфильд. Если шлюпка Паррета возьмет приз, то будет больше шансов, что на будущий год Блумфильда назначат главным капитаном. А при нем нам, классным капитанам, будет сущее раздолье.
– Да, Блумфильд малый покладистый.
– Его легко водить за нос – стоит только польстить ему вовремя, – подтвердил Джилкс.
– Эге! Да мы с тобой, я вижу, пара! Умеем обделывать свои делишки, – усмехнулся Силк.
И это была чистая правда: оба они были на дурном счету как у учителей, так и у товарищей, и недаром, как скоро увидит читатель.
На следующий день между классными капитанами происходил такой разговор.
– Знаете, джентльмены, кажется, я нашел выход из этого трудного положения! – радостно воскликнул Эшли. – Если нам велят называть главным капитаном Ридделя, ничто не мешает нам в действительности считать капитаном другого.
– Что ты хочешь этим сказать?
– Он хочет сказать – и, по-моему, это недурная мысль, – что если Блумфильд согласится взять на себя обязанности капитана, то мы будем обращаться к нему со всеми школьными делами. И если это будет признано всей школой, то все пойдет так, как будто бы Блумфильд и был назначен директором, – объяснил Гейм.
– Конечно, я готов быть полезным школе, но навязываться в капитаны мне не хотелось бы, – сказал Блумфильд, до сих пор молчавший.
– Тебе и не придется навязываться, – отозвался Эшли. – Это уж наше дело! Я уверен, вся школа будет просить тебя об этом.
Блумфильд не мог противостоять лести. Раз ему говорили, что он – последняя надежда школы и что он поступит благородно, занимаясь делами школы после той несправедливости, какую проявил по отношению к нему директор, он считал своим долгом пожертвовать собой и тем самым отблагодарить своих поклонников.
– Школа и так уже считает тебя главным, – заметил Гейм. – Слышал, как вчера на реке «мартышки» кричали тебе «ура»?
– Слышал.
– Ясно, что тебя будут слушаться больше, чем любого другого.
– Я
