первом году войны. Тогда еще на оккупированных территориях не зверствовали каратели, и эшелоны везли не узников в концлагеря, а рабочую силу. Правда, шестнадцатилетняя Марьяна в отличие от большинства своих соседей по вагону покидала родину едва ли не с радостью: иногда с кровными родственниками жить страшнее, чем с кровными врагами. На немецкой земле девушке повезло по распределению попасть к придерживающимся консервативных взглядов супругам Эйлер, которые не делали различий между национальностями и происхождением тех, кто честно отрабатывает свой хлеб. И не было ничего удивительного в том, что, когда война закончилась, Марьяна приняла решение не возвращаться домой. А дальше… Дальше все было чинно, спокойно, истинно по-немецки: работящий муж, дети и старость в окружении всех полагающихся благ и искреннего уважения.
Фрау Ксана, как и ее сестры и братья, не без участия Эйлеров получила хорошее образование, но всему прочему предпочла заботу о семье, подарившей ее матери шанс на новую жизнь. Можно сожалеть о загубленной карьере, но лично я радуюсь. Потому что иначе невозможно было бы близко познакомиться с сотнями вкуснейших блюд и историей со столь счастливым завершением, что многие считают ее сказкой, выдуманной от начала и до конца.
В детстве мне очень нравились сказки. Помню, я был твердо убежден, что и реальная жизнь подчиняется сказочным законам. Должна подчиняться. Конечно, по мере взросления иллюзии испарялись и растворялись в коптящем дыме разочарований, но и сейчас где-то в глубине моей души живет наивная вера в чудо. А не умерла она именно благодаря доброй женщине, сохранившей в своей речи смешной материнский акцент и однажды поделившейся со мной своей простой, но почти волшебной историей. До сих пор не могу понять, почему фрау Ксана вдруг разоткровенничалась с юношей, никогда не проявлявшим повышенного интереса к жизни соседской семьи. Я и слушать-то не особенно хотел… Пришлось. Воспитание сказало: «Надо! К тебе обратились, так будь любезен ответить вежливым вниманием». И я не пожалел. Ни о потраченном времени, ни о чем другом. Потому что рядом с садовой тропинкой, по которой я возвращался домой, мне мерещился шелест крохотных крылышек и подмигивающие из цветочных бутонов огоньки лукавых глаз, словно подтверждающие: чудеса случаются, нужно только не отказывать им в праве на существование.
– Канцлер принял делегацию… Наша футбольная сборная в очередной раз… В субботу состоится мировая премьера нового блокбастера…
Ой-ййй! Ева включила телевизор и начала прыгать по каналам. Давно надо было бы выбросить пульт дистанционного управления, но если бы я набрался решимости поступить подобным образом, меня ожидали бы две недели истерик и годы холодной войны. Воевать любому гражданскому лицу нравится еще меньше, чем слушать визг рассерженной женщины, поэтому и я терплю, благо быстрая смена программ не позволяет сосредоточиться ни на одной новости. Если понадобится узнать подробности, почитаю газеты. А смотреть, к примеру, сводку криминальных событий, да еще, не приведи господи,
