жизни.
В таком стаде могут участвовать и мигрировать мужчины из сторонних гаплогрупп – присоединившиеся добровольно или же втянутые в наше стадо в ходе его движения. Но в описанных условиях они неизбежно оказываются на, так сказать, сексуальной периферии, и их генетическое потомство достаточно скоро просто забивается широко размножающимся потомством вожаков. Или, фигурально будь сказано, «гапловожаков». Так что в итоге в конечную точку миграции стадо приходит как бы не в более «чистом» гаплогенетическом составе, нежели уходило. Если, конечно, не рассеивалось по пути, распадаясь на локальные стада, которые вскоре начинают нести уже свои отдельные отметки на хромосомах.
Впрочем, это детали. Вещи всё равно недоказуемые. В любом случае мы имеем дело с тем, что даже в тот, самый ранний, период существования гаплогрупп в их быстро расползающемся единстве жизнь людей обеспечивалась некоей формой общественной организации.
Но то же касается и археологических культур. Да, сама приверженность тем или иным технологиям говорит об известной связности обществ, в которых используются эти технологии. Но тут не случайно употреблено множественное число: одни и те же технологии могут использоваться не одним обществом. Более того, они могут использоваться враждебными по отношению друг к другу сообществами! Условно говоря, если археологи будущего раскопают на территории России большое количество немецких автомашин, это не будет означать проживания здесь германского этноса.
Но в то же время развитие и тем более распространение какой-то археологической культуры может свидетельствовать о некоем доминировании того или иного сообщества на той или иной территории: оно или навязало свою культуру, в том числе путём завоевания, или стало примером для окружающих в культурном отношении. То есть об этносах на этой базе говорить ещё рано – на десяток тысячелетий, – но та или иная археология уже становится признаком той или иной общности. И, значит, по движению технологий можно судить и о движении людей. А также пытаться связывать археологические культуры с преобладающими в той же местности гаплогруппами.
Это всё имеет прямое отношение к фиксируемой в Европе последней, по сути, первобытной охотничьей культуре – мадленской.
Появление этой культуры связано с потеплением после пиковой фазы Вислинского оледенения и уходом ледника, хотя первые её признаки появлялись в Испании ещё 18 тысяч лет назад.
Чем она характерна, эта культура? Большей технологичностью, детальностью, лучшей техникой. Преобладают ещё кремнёвые резцы, скребки, но уже начинается переход к микролитам, то есть мелким орудиям труда из камня. Поднимаются технологии обработка кости. Высоко развивается искусство – не только уже целые «полотна» на стенах пещер, но и большая номенклатура резных изображений и скульптур на роге и кости. Вот среди этих вещей мы и находим предметы уже безупречно абстрактные, не имеющие утилитарного назначения, но нужные, чтобы что-то
