коим он сам был свидетелем”.
Жесткий характер Заркави перековывался трижды: войной, тюрьмой и ответственностью, которую он принял, командуя собственным тренировочным лагерем в Афганистане. В конце концов он стал видеть себя лидером и человеком, у которого есть предназначение. И вот теперь, полагал аль-Адель, его образ действий и мыслей снова изменился, закаленный на этот раз “враждой и ненавистью к американцам”.
На Западе газеты начали рассуждать, готовится ли правительство Джорджа Буша к второй войне против Саддама Хусейна. Кто как, а Заркави воспринял эти дискуссии всерьез. Беседуя в унылые месяцы 2002 года с павшими духом исламистами, он говорил о грядущих великих битвах и о том, что сама судьба привела его в нужное место, где он вступит в схватку со злейшими врагами Аллаха. Об этом свидетельствовал Фуад Хусейн, иорданский журналист, который встречался с Заркави в тюрьме и позже написал книжку о ранних годах предводителя террористов. В те дни бен Ладен был в бегах в Пакистане, а арьергард “Талибана”* преследовали в горах Восточного Афганистана бойцы американского спецназа. И все же настоящее противостояние еще впереди, пророчествовал Заркави, в стране, которая как минимум последние сто лет не вела религиозных войн.
“Ирак, – говорил Заркави друзьям, – станет местом предстоящей битвы с американцами”.
Глава 5
“Я сделал это во имя “Аль-Каиды”* и ради Заркави”
Лоуренс Фоули никогда не был ярким человеком, но что-то было в этом уроженце Бостона, что выделяло его даже в таком космополитичном городе, как столица Иордании. Он был крупным по амманским стандартам, с внушительным животом, способным вместить все дипломатические ужины и обеды, которые требовались от среднего уровня чиновника посольства США. Венчик седых волос торчал, как вата, контрастируя с красноватым веснушчатым лицом ирландца. Он любил подолгу гулять со своим золотистым ретривером Богартом в районе, где человек, гуляющий с каким бы то ни было домашним животным, все еще обращал на себя внимание. Еще больше удивлял его друзей отказ поддаваться всеобщей суете и хлопотать о собственной безопасности, как делали многие граждане западных стран в напряженные месяцы после терактов 11 сентября 2001 года. “Иордания – место спокойное”, – уверял шестидесятидвухлетний Лоуренс своих родных, которые, сознавая, что быть американцем в Аммане стало небезопасно, тревожились за него.
В первые недели и месяцы после терактов враждебность по отношению к американцам резко возросла, и некоторые семьи сбились в защищенные анклавы возле посольства, которое обросло новыми заграждениями и вооруженной до зубов военной охраной. Но Фоули, за тридцать лет работы за границей служивший и в гораздо более опасных местах, решил остаться в двухэтажной вилле в Западном Аммане, где кованые решетки на окнах и розовые кусты
