сориентируйте меня, с кем можно переговорить относительно сотрудничества.
– Сотрудничество какого рода?
Едва сдерживаюсь, чтоб не ответить: "Сотрудничество" – среднего рода", но отвечаю неинтересно:
– Делового.
– Я понимаю, что не культурного (!). А поконкретнее?
– У меня, – говорю, – есть кой-какие литературные работы – я бы хотел представить их на ваш суд. Возможно, что-то вы сочтёте интересным и издадите. – Здесь я снова едва сдерживаюсь от улыбки, поймав на слух лирический перебор собственного наива.
– Ясно… – С этого момента отметка на шкале издательской заинтересованности стремительно ползёт вниз. – Вообще-то, мы только известных авторов печатаем… – Увы, "ясно" становится и мне. – Не знаю… У вас – что? Стихи? Проза?
– Да, – отвечаю, – проза.
Представитель (а чаще – представительница) начинает равнодушно ворошить списки с именами и должностями сотрудников. На моё везенье не уснув, выуживает оттуда самое на его (её) взгляд для меня подходящее.
– Вот. Обратитесь к (имярек).
– Спасибо, девушка. Всего наилучшего.
– До свиданья.
А как всё вежливо! Прямо хочется плакать! Но прорывает улыбкой – не могу удержаться:
– Господь наградит вас за вашу доброту семью футами под килем.
– Лучше бы нормальной зарплатой…
Приоткрыв нужную дверь, интересуюсь, изумляясь собственной воспитанности:
– Добрый день. Прошу прощенья, мне необходимо переговорить с (имярек). Я не ошибся?
– День добрый. Нет, вы не ошиблись. Я уже в курсе. Проходите. Пожалуйста, садитесь.
Прохожу. Сажусь. Располагающе, лучезарно улыбаюсь.
Ладони постепенно увлажняются – в семнадцатый (!) раз, а почему-то волнуюсь, как дебютант.
– Итак, что у вас? В электронном виде? Машинописном? Рукопись?
– Нет-нет, – отвечаю, снизу до верху просияв чистотой ботинок, белизной улыбки, незамутнённым сознанием, – в электронном.
Протягиваю диск. Движением, исполненным символического действа, дама медленно внедряет мою набитую генетической информацией штуковину в лоно дисковода своего ПиСи:
– Вообще-то, знаете, поскольку вы раньше никогда не издавались – мы отошлём ваш материал рецензенту. А он уже решит и в течение полутора-двух месяцев даст ответ. Сами-то мы не читаем.
– Хорошо. Только, надеюсь, не возбраняется фрагментарная демонстрация работ? Просто, понимаете, хочу избавить вас от чрезмерной нагрузки. А по тому, что представил, думаю, можно будет признать во мне наличие способностей либо отсутствие таковых.
Сам чуть не падаю в обморок от собственных формулировок.
– Наверное. Всё равно это никто не стал бы читать.
Ах, вот как!
– В смысле – целиком.
– Тогда, как мы поступим?
– Как. Если нас что-то
