от земной жизни. Но эти эвтаназитёры и не предполагали, и ныне не могут въехать в то, что над палачами всегда имеются – палачи. И эти «добрые» земные традиции пока неистребимы. Никто ведь не издевается над Человечеством – ни Господь, ни Дьявол, подвергая порой людей страшным физическим и моральным мукам, жестоким смертям. Просто Люди (самые разные существа в человеческом образе) – очень «сырой» и «низкосортный» материал. Из него, как говориться, ещё лепить и лепить. Только один Бог знает, из кого и что получится.
Вполне, возможно, что через многие тысячелетия какой-нибудь рецидивист Вася Петров на одной из самых «безжизненных» планет в созвездии Весов родится в теле Огня или Камня, вольётся в совершенно не понятную для человеческого рассудка Цивилизацию. Никто не убьёт его, и он не обидит ни какого существа, будет ни беден и ни богат, ни завистлив, ни агрессивен… Он будет таким, как все. Когда существа относительно равны в своём социальном и материальном положении, только тогда они могут стать братьями… по духу. Стать братьями «по крови» – ничего не значит. И это принесёт ему частицу Вселенского Счастья и Любви. Но это – только частица, ибо путь к Совершенству не имеет предела.
За Розовым, постоянно поправляя очки, неотступно следовала молоденькая работница музея Клара.
– Скажите, Клара Ивановна,– повернулся к ней Анатолий,– а вот сабля, которая сейчас находится в следственном комитете окружной прокуратуре, она ценная.
– Как вам сказать, Анатолий Петрович. В принципе, всё имеет свою ценность. Но если выражаться просто, то это обычная казацкая сабля середины-конца девятнадцатого столетия. Правда, удивительно хорошо сохранилась. Простая. Даже эфес ничем… ни украшен. Видите ли, таких, подобных ей, много в музеях страны и даже не в выставочных залах, а в запасниках. У нас тоже… есть. Всё ведь на всеобщее обозрение мы выставить не в состоянии. А эту саблю мы приобрели у сдатчика за относительно дешёвую цену. Не помню уже, сколько ему дали. Но не дорого… Это не в моей компетенции. Но мы обратили внимание на особое качество стали. Ржавчины практически нет. Так, кое-где, вкрапления. Она очень остра, даже время её не затупило.
– Значит, всё-таки, Клара Ивановна, она – ценная.
– Извините, Анатолий Петрович, вы ошибаетесь. Всё же, особой ценности она собой не представляет.
– Она стоит дорого потому, что этой саблей убили человека,– Розов был уверен, что после нанесённого визита Жуканова в музей эта информация уже не была тайной.
– Ах, боже мой! Неужели? Какое зверство. Ах! Да, вспомнила! Мне об этом следователь Жуканов говорил. Убийство – страшное преступление.
– Я тоже так считаю. А саблю вам вернут, как только виновные получат по заслугам. Я с вами, Клара Ивановна, прощаюсь. Может, и никогда не встретимся. Город большой.
– Жаль,– чистосердечно и чисто по-детски сказала Клара,– вы мне так понравились. Нет. Поймите меня правильно, вы понравились мне как умный собеседник. Знаете,
