неожиданный визит Элли и Алекса.
Нынешняя выходка Майкла, скорее всего, даже не попадет в газеты.
Как только я захожу в дом, Элли – с которой мы не виделись с Рождества – бросает один взгляд на мою прическу и говорит:
– Ох, Дэйзи, твои волосы.
Ее голос, как всегда, меня пугает. Хотя родители у нас выходцы из Англии, мы никогда не разговаривали с британским акцентом. Но потом Элли поступила в английский университет и превратилась в героиню «Аббатства Даунтон».
Я поднимаю руку, чтобы заправить ярко-рыжие пряди за ухо, потом решаю – к черту, мои волосы прекрасны.
К счастью, Александр со мной согласен (ну или просто делает вид). Потому что он сразу же замечает:
– А лично мне нравится. Рыжие в моей семье очень популярны.
Он с улыбкой взъерошивает собственные рыжевато-светлые волосы, и я вспоминаю, почему в этого человека влюблен буквально весь мир. Принц Александр Джеймс Лахлан Бэрд, герцог Ротсей, граф Каррик, наследник шотландского трона, не только красив, но еще и на удивление добр. Гораздо добрее Эл.
– Это наша маленькая русалочка, – говорит мама, появляясь из кухни с подносом, на котором стоят заварочный чайник и наши самые красивые фарфоровые чашки.
До того как Элли и Александр начали встречаться, у нас в доме никогда не водилось фарфора. И заварочного чайника. Мы просто клали чайные пакетики в кружки и заливали кипятком из электрического чайника.
Но я понимаю маму: раз уж старшая дочь начала встречаться с принцем, изящный фарфор – это необходимый минимум.
Мама ставит поднос на стол, но никто не собирается наливать себе чаю. Хотя Александр живет в холодной, туманной Шотландии, сейчас май и Флорида, и сама мысль о том, чтобы пить горячее, кажется безумной и отчасти даже исполненной мазохизма.
– Мне кажется, в прошлом году ты красилась в фиолетовый? – спрашивает Элли, и я поднимаю брови в ответ.
– Ты действительно приехала из старой доброй Шотландии, чтобы допрашивать меня, почему я сменила цвет?
Ноздри Элли слегка раздуваются, и она переплетает зажатые между колен пальцы.
– Просто у тебя всегда что-то новенькое. Больше я ничего не имела в виду.
Я пожала плечами:
– Мне нравится экспериментировать.
Это одно из главных различий между мной и Элли – она с рождения была живой куклой Барби. А я? Я… по-прежнему экспериментирую. Когда Майкл сказал, что мы оба любим музыку, он, в общем, не соврал. Когда я с ним встречалась, то училась играть на гитаре – с таким же энтузиазмом, как год назад занималась оригами. А два года назад – живописью. Но, честное слово, как же понять, что тебе нравится, если ничего не пробовать?
Элли говорит, что я легкомысленная, ну а мне кажется, что веселая, и, прежде чем она успевает об этом вспомнить, я вновь перевожу разговор на нее – какая разница, минутой раньше, минутой позже.
– А я и не знала, что вы к нам собирались.
