влюбленных и граффитчиков. Мы с Дженарой бывали здесь не так уж часто: за этим следил Джеб. Он говорил, мы слишком невинны, чтобы наблюдать то, что творится в глубине.
Но сегодня он привез меня именно сюда.
Джеб едет через замусоренную парковку и пустое поле, преодолевает спуск на мотоцикле. Когда мы катимся под уклон, я крепче сжимаю колени, снимаю руки с талии Джеба и вскидываю их в воздух. Бугорки на лопатках зудят, я хохочу и взвизгиваю, как на американских горках. Смех Джеба присоединяется к моему хихиканью. Но мы слишком быстро оказываемся внизу, и я снова хватаюсь за него: колеса скользят в лужах, пока мы зигзагом движемся к трубе.
Мы останавливаемся у входа. Туннель заброшен, как и кинотеатр. Подростки перестали тусоваться здесь, когда «Подземелье» – ультрафиолетовый парк развлечений и спорта, который принадлежит родителям Таэлор Тремонт, – стал самым популярным местом сборищ в западной части города. Дождь усиливается, и Джеб придерживает мотоцикл, чтобы я могла слезть. Я поскальзываюсь на мокром бетоне.
Он обхватывает одной рукой мою талию и, не сказав ни слова, притягивает меня к себе, чтобы поцеловать. Я беру Джеба за подборок и заново вспоминаю, как перекатываются под пальцами его мускулы, как его жесткое тело идеально прилегает к моему, более мягкому.
Капли дождя скользят по нашей коже и просачиваются между губами. Я забываю, что мы по-прежнему в шлемах, что лосины стали холодными и мокрыми, а туфли отяжелели от влаги. Наконец-то он со мной, и точки соприкосновения наших тел кажутся раскаленными добела – это единственное, что я сейчас сознаю.
Наконец мы отстраняемся – оба мокрые, раскрасневшиеся и запыхавшиеся.
– Мне до смерти хотелось это сделать, – хрипло говорит Джеб и пристально смотрит на меня своими пронизывающими зелеными глазами. – Каждый раз, когда я слышал по телефону твой голос, я только и мечтал к тебе прикоснуться.
Наши сердца бьются в такт, и от слов Джеба в моем животе всё скручивается. Я облизываю губы – это негласное признание, что я думала то же самое.
Вместе мы заводим мотоцикл в туннель и прислоняем к изогнутой стенке. Потом стаскиваем шлемы и встряхиваем головами.
Я снимаю куртку и рюкзак.
Не помню, чтобы раньше здесь было так темно. И вдобавок небо затянуто облаками. Я делаю осторожный шаг в глубину, и меня оглушает тревожный шепот пауков, сверчков и прочих насекомых, которые таятся во мраке.
«Подожди… не наступи на нас… скажи ему, чтобы убрал свои огромные ноги».
Я испуганно останавливаюсь и спрашиваю:
– У тебя есть фонарик?
Джеб подходит сзади и обвивает мою талию руками.
– Есть кое-что получше, – шепчет он, оставляя теплый отпечаток чуть пониже моего уха.
Что-то щелкает, и на стене туннеля загораются огоньки. Гирлянда висит на стенке, как виноградная лоза. Лампочки светят не так уж ярко, но я вижу, что здесь больше не валяются
