червя.
– Пряность, которую вывезли, не попадет в отчет, – сказал Лиет, покачав головой. – Шаддам настолько привержен глупым формальностям и так упоен атрибутами своей власти, что обмануть его очень легко. Я видел это собственными глазами.
– На наш захват каждого хранилища, как, например, в Хадите, барон отвечает закладкой нового. – Стилгар перевел взгляд с Тьюрока на Лиета, не желая углубляться в собственные выводы. – Что делать? Сообщить графу Фенрингу или послать письмо императору?
– Я бы не стал больше иметь дела с Кайтэйном, Стил.
Сам Лиет даже перестал составлять отчеты, отправляя в столицу сводки, которые писал его отец несколько десятилетий назад. Император все равно ничего не заметит.
– Это проблема фрименов, – продолжал Лиет, – и нам не стоит искать помощи у чужестранцев.
– Я ждал, что ты скажешь именно так, – сказал Стилгар, и глаза его просияли.
Тьюрок выпил еще воды. Пришла Фарула и принесла для измученного путника чашу с густой травной мазью, которой фримены лечили солнечные ожоги. Смочив пораженные участки тела влажной материей, Фарула начала осторожно втирать мазь в обожженную кожу. Лиет с любовью следил за движениями жены. Фарула была лучшей целительницей сиетча.
Она тоже взглянула на мужа, в глазах ее таилось обещание поделиться неким важным секретом, который она раскроет позже. Лиету пришлось потратить много сил, чтобы завоевать сердце своей красавицы жены. По фрименской традиции муж и жена не должны показывать свою страсть посторонним, она не должна быть надежно спрятана за занавеской, и на людях Фарула и Лиет почти не общались между собой.
– Харконнены становятся все более и более агрессивными, и мы должны объединиться, чтобы оказать им достойное сопротивление. – Голос Лиета стал деловым и будничным. – Мы, фримены, великий народ, рассеянный ветром по пустыне. Вызови наездников в пещеру разговоров. Я пошлю их в другие сиетчи, чтобы собрать большую сходку, на которую должны прибыть наибы, старейшины и воины. Во имя моего отца, уммы Кинеса, это будет памятная встреча фрименов.
Он по-птичьи согнул пальцы и поднял вверх руку.
– Харконнен не может представить себе нашу соединенную силу. Как пустынные ястребы, мы поднимемся в воздух и вонзим наши когти в жирную задницу барона.
В спецзале ожидания карфагского космопорта барон Харконнен, нахмурившись, мерил шагами тесное пространство, пока слуги готовили его отъезд на Гьеди Первую. Барону осточертел сухой, пыльный климат Арракиса.
Остановившись передохнуть, барон взялся за перила ограждения, ноги Харконнена едва касались пола. Хотя подвески и бывали иногда норовистыми, как необъезженная лошадь, они все же давали тучному барону производить впечатление человека, способного выполнять любые свои желания.
Прожектора освещали посадочную площадку, залитую расплавленным песком. Яркими пятнами выделялись хранилище топлива, похожие на скелеты подъемные
