восторгом перечитывали всё, что писалось о баррикадах и о народном восстании. Вечером мы все собрались вместе, достали где-то бутылки две-три шипучего, выпили по бокалу за июльскую революцию и пропели хором марсельезу. Весёлые, с надеждою на лучшую будущность Европы, мы входили в Петровское». (Н. В. Басаргин).
634 версты они шли 48 дней. Может быть, это было временем их самых жгучих воспоминаний, раздумий, планов на будущее? Великолепие, которое окружало их в эти дни, могло способствовать полёту мысли.
В Петровский завод они прибыли 23 сентября 1830 года.
Вот запись из дневника Михаила Бестужева: «Последний переход до Петровского завода (28 верст, всего от Читы 634?). Дорога вела в междугорье и теснины. Всё как бы предвещало приближение к нашему кладбищу, где уже выкопаны для нас могилы, но все шли весело. Версты за полторы открылся мрачный Петровский завод, отличающийся огромностью и своею крытою крышею от прочих зданий. Остановились, чтоб дать солдатам надеть ранцы. Мы с пригорка смотрели на нашу будущую обитель – и шутили!.. При вступлении в завод высыпало множество народу. У дома Александры Григорьевны все наши дамы стояли у ворот. С весёлым духом вошли мы в стены нашей Бастилии, бросились в объятия товарищей, с коими 48 дней были в разлуке, и побежали смотреть наши тюрьмы. Я вошёл в свой номер. Темно… душно… сыро… Совершенный гроб!»
Артели декабристов. Как они жили-были?
Чем живём и занимаемся мы, как поддерживаем друг друга, к чему стремимся? В XXI веке, на свободе… И как жили-были декабристы?
Без сравнения нельзя ничего познать, а без познания невозможно жить.
Забайкалье – край зеков. Семейками чифирят. Поделки разные делают. Ножи выкидные, бижутерию разную, вырезают из металла, камня, дерева, некоторые настоящие сады в миниатюре разводят. Есть непревзойденные мастера – живописцы, краснодеревщики, графики… Многим занимаются зеки в лагерях. Кому-то произведения нравятся, кому-то нет.
Простите, но лично мне ни одно произведение не пришлось и, думаю, никогда не придётся по душе. Наши лагеря – только зримый и отчётливый слепок общества. Не более. Наши зеки выйдут из неволи и будут жить с нами. Зона и разруха, в первую очередь, в голове человека. Эта часть истории мне неинтересна, зачастую отвратительна.
Декабристы, конечно, – невольники, но другие. О них нельзя говорить: выше или ниже по культуре или образованию. Они – другие. Вот почему во мгле истории невольничества нам светят их образы. Все остальные образы были темнотой, слились и сольются с темнотой. Останутся – другие.
Чем же жили-были они?
После нашей непонятной, наверное, многим преамбулы пора рассказать об артелях декабристов. Я рассказывал своим землякам об этих артелях во времена, когда казалось, что сосед душит соседа. В России такие «эпохи» могут случиться в любое время…
Одни люди в неволе организовываются и подавляют остальных. Другие поддерживают друг друга и вдохновляют буквально
