и, захлебываясь слезами, выкрикивала:
– Прости!.. прости меня!.. Дочурка моя дорогая…
Саша приподнялась, но голова ее снова упала на подушки.
– Ах, оставьте меня. Я спать хочу, – с усилием выговорила она.
– Боже мой! – кричала матушка. – Зачем мне жить, если они все умирают? Нет, этого горя я не перенесу!
Отчаяние матушки и ее страх за жизнь Саши вдруг напомнили мне мою болезнь, и мне опять пришли в голову ее неосторожные слова: «Пусть умирает». Тяжелый комок подкатил мне к горлу. Горечь обиды и злоба переполнили мое сердце. Быстро подбежав к матушке, я нагнулась и со всей силы укусила ее руку. Затем так же быстро выпрямилась и бросилась вон из комнаты.
В другое время моя выходка была бы, наверное, строго наказана. Но сейчас матушка едва замечала кого-нибудь, кроме Саши.
– Господи, да что это с ней? – произнесла она, отдернув руку. – Что за змееныш! Что за волчонок растет!
Хотя Саша продолжала спать весь день, но матушка немного успокоилась. На домашнем совете было решено закрыть ставни в ее комнате и дать ей вволю выспаться.
Когда наступили сумерки, к ней внесли свечку и стали ее будить, упрашивая съесть то одно, то другое. Саша проснулась, выпила стакан молока и опять тотчас же заснула. На следующий день повторилось же самое.
Матушка снова забеспокоилась.
– Ничего такого у нее нет, – говорила няня, не отходившаяся ни на шаг от Сашиной кровати. – От горя бедненькая притомилась… От страха, что не будет ученая.
И действительно, Саша спала совершенно спокойно.
Наконец она открыла глаза.
– Девочка моя милая, – заговорила матушка, нежно целуя ее, – мы тебе больше не дадим спать. Нельзя, Шурочка. Саша с трудом приподнялась на постели. Глаза ее по-прежнему слипались, но видно было, что она борется со сном.
– Мы тебя сейчас окатим холодной водой, и твой сон сразу соскочит, – заявила матушка.
Поддерживая со всех сторон больную, которая так ослабела, что не могла сама идти, ее вывели в зал, окатили с головы до ног целым ушатом холодной воды, вытерли, на руках вынесли в столовую и уложили на диван.
Нам же приказано было садиться за стол, хотя мы уже отобедали. Не смея показывать свое удивление, мы расселись вокруг стола по местам, перешептываясь друг с другом по поводу такого необычайного случая.
Наконец матушка объявила нам, что сегодня у нас праздник по случаю того, что Саша поступает в пансион. Тут в комнату вошла Минодора с кофейником, из которого несся запах кофе, и двумя сливочниками. В одном были кипяченые сливки, в другом – подрумянившиеся пенки.
Мы все очень любили кофе, но со времени нашего разорения нам почти не приходилось его пить: матушка считала кофе слишком большой роскошью.
Мы с жадностью набросились на угощение.
– Нам по одной или по две чашки дадут? – спрашивал Заря, с ужасом замечая, что в его чашке
