наконец, уже невозможно становилось отделить одну душу от другой.
Молодые души, которым посчастливилось встретиться в расцвете своей эмоциональности, перетекали друг в друга страстно, торопясь залить одариваемого нежностью и лаской. Они сливались в вихре серебряных и золотых нитей в единое целое, которое не становилось одной сущностью, но существовало как одно в слиянии. С общим биением, с перетекающими потоками лучистой энергии, со своим личным восприятием и личным искажением получаемого.
Танец более зрелых душ был медленнее. Чувственность пре-умножалась искусством, страсть подогревалась игрой. Даже если одна из душ была молодой и импульсивной, другая старалась одарить её своей энергией не спеша, то выбрасывая потоки нитей навстречу, то уклоняясь от слияния. Таким образом танец чувств превращался в настоящее искусство и танцующие одаривали друг друга гораздо больше, чем в танце, исполняемым страстной юностью. Эмоциональное поле вокруг такого танца достигало чудовищных размеров, сила поля бывала настолько мощной, что могла увлечь находящиеся рядом души. Танцующие любовь могли отдавать попавшим в поле свою энергию, могли черпать их собственную. Сливающиеся души вовлекали в свой танец, при этом оставаясь наедине. Свечение от этого танца иногда выходило в видимый спектр. Хотя упоминание в прошлом времени здесь неприемлемо. Это и сейчас случается там, где покой, там, где нет суеты, там, где выход энергии – на полюсах планеты. Люди поздних времен называли это северным сиянием.
Когда же, наконец, процесс слияния объединял души, могло происходить всё что угодно: цветная бурлящая эмульсия, перетекающие потоки, невиданные формы, волны, захлестывающие друг друга, спирали, завивающиеся в тончайшую нить и затем скручивающиеся в разноцветный клубок. Поистине, это было чудесное зрелище – редкое, волнующее, яркое. Взаимное перетекание, наслаждение друг другом, изучение, противодействие, примирение – всё существовало в вихре этого действа.
Что уж говорить о красоте рождения новой души. Чистой души, которая всегда имела выбор – быть носителем разума или остаться только незащищённым и ранимым чувством в чистом виде».
На некоторое время в аудитории повисла тишина.
«Они изобрели Разум, – продолжил свою речь Профессор, но в голосе его уже отчетливо звучала горечь, речь стала жестче и суше. – Разум – продукт эмоционального существа, созданный с неприсущей ему холодной расчетливостью. Накопить, сохранить, преумножить, использовать – вот та база, из которой родился Разум. То, что кто-то может счесть величайшим изобретением, я называю катастрофой. Именно с этого момента наша эмоциональность начала деградировать. Нарастающее желание систематизировать всё и вся заставляло на протяжении тысячелетий отрезать и выкидывать то, что не вписывалось в схему, в систему. Мелочи, многочисленные мелочи создавали шарм этого мироздания, почти все они не укладывались в схему, и
