уперся взглядом прямо в бегающие Пашкины глазки.
Тот, как к стенке поставленный, сразу сдался.
– Ага, вру, – сознался. – Пацаны какие-то. Сказали, что с Горловки. Предлагали «ауди» за триста баксов без документов.
– И что, купил? – ухмыльнулся Сергеич.
– Я что, дебил? – Пашка отрицательно мотнул головой. – Если бы я пошел в дом за деньгами, они бы за мной, и нож в спину! Что, я не знаю, как это делается?
– А чего ж они ко мне не подъехали? – снова ехидно ухмыльнулся Сергеич.
– Так я им сказал, что один в селе, – охотно отозвался Пашка. – Да и переезда теперь с Шевченко на Ленина нет. Там ведь воронка от взрыва, возле Митьковых. Только танк пройдет!
Сергеич замолчал. Только продолжал смотреть на Пашку, на его плутовскую физиономию, которая подошла бы постаревшему карманнику, много раз ловленному, битому и потому пугливому. В свои сорок девять Пашка на добрый десяток лет старше самого Сергеича выглядел – то ли из-за землистого цвета лица, то ли из-за щек обшарпанных, словно всю жизнь тупой бритвой брился и кожу свою губил. Смотрел Сергеич на него и думал, что, не останься они тут вдвоем на все село, никогда б снова разговаривать с ним не стал. Так и жили бы параллельно каждый на своей улице и каждый своей жизнью. Он, Сергеич, на Ленина, а Пашка – на Шевченко. И никогда бы до самой смерти не разговаривали. Если бы не война.
– Давно у нас тут не стреляли, – вздохнул гость. – А вон у Гатной раньше только ночью из пушек бахали, а теперь уже и днем!.. А ты, – Пашка вдруг голову чуть вперед наклонил, – если наши о чем попросят, сделаешь?
– Какие – «наши»? – недовольно переспросил Сергеич.
– Ну наши, донецкие! Что ты придуриваешься?
– Мои «наши» в сарае, а больше я никаких «наших» не знаю. Ты мне тоже не очень-то «наш»!
– Да хватит бычиться? Не выспался, что ли? – Пашка скривил губы, чтобы свое неудовольствие выразить. – Или пчелы твои померзли, так ты на мне зло срываешь?
– Я тебе померзну! – В голосе хозяина дома прозвучала нешуточная угроза. – Ты если что против моих пчел скажешь…
– Да я что, я твоих пчел уважаю! Наоборот, беспокоюсь! – поспешил успокоить его Пашка, на попятную пошел. – Я вот не пойму, как они зимуют? Им разве в сарае не холодно? Я бы там с холода сдох!
– Пока сарай целый – не холодно! – смягчился Сергеич. – Я слежу! Каждый день проверяю.
– А как они в ульях спят? – продолжал Пашка. – Как люди?
– Ага, как люди! Каждая в своей кроватке, – объяснил Сергеич.
– Так отопления ж там у тебя нет! Или сделал? – удивился Пашка.
– А им не надо! У них внутри плюс тридцать семь. Сами себя греют.
Разговор, перейдя на пчелиную тему, зазвучал дружелюбнее. Пашка понял, что на такой спокойной ноте и уходить можно. Даже попрощаться получится, а не так, как в прошлый раз, когда Сергеич его матом послал.
– Ты, кстати, про пенсию не подумал? – спросил Пашка напоследок.
– А че тут думать? – пожал Сергеич плечами. – Как война закончится, мне почтальонша сразу за три года принесет!
